– Садитесь в машину.
Кэтрин послушалась.
Эван объехал магазин, переместился на другую сторону улицы и растворился в дорожном движении на шоссе сто десять.
Кэтрин прижала руку к губам, отчего Эван с трудом разобрал ее слова.
Впервые у него не было готового ответа.
Глава 12
Женская работа
– А ты дорого берешь, – сказал Дэн Рейнольдс, галантно пропуская женщину вперед в коридоре отеля.
Кэнди Макклюр не замедлила шага.
– Я того сто́ю, – ответила она.
Член местного законодательного собрания Рейнольдс, заместитель председателя комитета здравоохранения, сумел сколотить приличный капитал, готовясь к выборам, но при этом лозунги его предвыборной кампании были социалистическими: он всегда упрямо выступал за защиту интересов пациентов. Это было нетипичное сочетание. Еще более нетипичными были его предпочтения в спальне.
Не последнее отношение к этим предпочтениям имела черная кожаная сумка, висевшая на плече у Кэнди. Ее светлые волосы были подстрижены и спрыснуты лаком, синие чулки в сеточку не скрывали крепких икр, а вот платье определенно было дорогим – без бретелек, оно закрывало женщину от колен до груди, одновременно подчеркивая изгибы ее фигуры. Кэнди выбрала это платье из-за молнии на спине: его легко было снимать.
Ковры с цветочным узором поглощали звуки шагов. Конечно, Кэнди предпочла снять комнату подальше, в конце коридора в отдаленном крыле здания. В старомодном отеле, находившемся в нескольких милях от озера Эрроухед, в декабре было не много посетителей. Свежий снег выпадал нечасто, а до праздников оставалось еще несколько недель. Немного посетителей – это хорошо. Потому что будет шумно.
Рейнольдс ускорил шаг, пытаясь заглянуть Кэнди в лицо. Зарегистрировавшись, женщина, как и было условлено, впустила его через черный ход. Он, многообещающий политик, не мог позволить, чтобы его заметили. Не здесь, не с ней.
Кэнди вертела на пальце большой медный ключ. У нее были коротко подстриженные ногти без маникюра, и это было единственное, что нарушало образ холеной женщины. Ей приходилось часто работать руками.
Рейнольдс указал на кожаную сумку.
– Помочь вам?
– Разве похоже, что мне нужна помощь?
От ее тона по позвоночнику Рейнольдса побежали мурашки.
– Жду не дождусь, когда увижу, что там.
– У вас нет выбора, кроме как ждать.
Щеки Рейнольдса покраснели, дыхание участилось. Кэнди вошла в комнату, которая была обставлена в стиле Лоры Эшли: подушки с рюшами, коллажи, акварели с изображением гусей. Бо́льшую часть комнаты занимала кровать с пологом. Раздвижная дверь в ванную была открыта, за ней виднелась медная ванна.
Именно из-за медной ванны она и выбрала это место.
Кэнди, сбросив сумку с плеча, со стуком поставила ее на пол. Расстегнув молнию, женщина достала прорезиненную простыню. Рейнольдс попытался заглянуть через плечо Кэнди, чтобы посмотреть, что еще есть в сумке, но она застегнула молнию и дала ему пощечину. Он коснулся кончиками пальцев следа, оставленного ее рукой, и тихо простонал от удовольствия.
Женщина закрыла деревянные ставни, а затем расстелила простыню на матрасе. Наконец она обернулась к Рейнольдсу.
– Раздевайся.
Он подчинился. У Рейнольдса было атлетическое телосложение, впрочем, талия немного раздалась вширь. В какой-то момент брюки зацепились за пятку, и мужчина едва не упал.
– Мы должны обсудить стоп-слово, – сказал он. – Мое – «артишок».
– Креативно.
– Сдирание кожи, игры с огнем и удушение – табу. Все остальное можно.
– Буду иметь в виду. Сидеть.
Рейнольдс опустился на кровать. Кэнди привязала его запястья и лодыжки к столбикам.
– Предпочитаю начинать с предварительных ласк…
– Замечательно, – сказала она, засунув ему в рот кляп.
Красный шарик во рту несколько искажал черты его лица, но Кэнди видела, что Рейнольдс доволен. У нее было не так уж много талантов, но теми, что имелись, она умела распорядиться. И одним из этих талантов была способность разбираться в мужчинах.
Кэнди выросла в Шарлотте, штат Северная Каролина, под другим именем и с детства насмотрелась на никчемных мужчин, начиная со своего отца и заканчивая любившими распускать руки приятелями. Фактически она сама себя вырастила. В шестнадцать Кэнди получила водительские права, а через несколько недель, после стратегического свидания с прыщавым работником автотранспортной инспекции, – и права водителя автобуса. Деньги были неплохие, а вот обучение – ужасным. Этот мистер Ричардсон с моржовыми усами и дыханием, воняющим кофе… После каждой ошибки, даже самой незначительной, он заявлял: «Ты убила ребенка». Коснулась колесом прерывистой желтой линии? Только что убила ребенка, солнышко. Смотри, куда рулишь. Слишком резко затормозила? Убила еще одного, сладенькая. Легче с педалью.
Мужчины. Они всегда испытывали удовольствие, помыкая ею.
Что ж, теперь она помыкала ими.
Зеркало в дубовой раме, стоявшее в углу, позволяло Кэнди увидеть ее отражение: она стоит у спинки кровати, подобно богине. Она завела руку за спину и расстегнула молнию между лопаток, позволив платью упасть к ее ногам. Разум и тело Рейнольдса отреагировали на это. Разве можно было его в этом винить?
Кэнди присела у сумки, позволяя Рейнольдсу во всей красе рассмотреть ее ягодицы. У нее было достаточно опыта, чтобы знать, как она выглядит в любом положении.
Женщина вынула из сумки шапочку для плаванья.
Рейнольдс удивленно замычал сквозь кляп, но явно был заинтригован.
Кэнди натянула шапочку, затем синие хирургические перчатки. Потом вынула из сумки блендер и поставила его на пол. В этом положении сложно было прочесть мысли Рейнольдса, но он явно не выглядел настороженным.
Из сумки раздался звонок телефона – песня «Venus». Это могло означать только одно.
Подвернулась очередная работенка.
Конечно, Кэнди больше нравилась кавер-версия «Бананарамы»: «I’m yer Venus… I’m yer fire… At your desire».
Она подняла палец, затянутый в синий латекс, показывая Рейнольдсу, что ему придется подождать.
Когда звонил здоровяк, все дела откладывались, вне зависимости от того, насколько неловкой была ситуация.
– Да? – ответила Кэнди.
– Посылка упакована?
У Дэнни Слетчера был голос менеджера среднего звена – хриплый, вкрадчивый. У него и внешность была заурядной, не считая габаритов, потому что он был размером с медведя. Рубашки, плетеные пояса, зачесанные на косой пробор русые волосы и залысина на макушке – Кэнди никогда не могла понять, маска это или нет. Единственным, что привлекало ее в нем, была его смертоносность. Когда начинала твориться фигня, он моментально менялся: становился точным и расчетливым; яростным переплетением мышц, разбрасывающим в стороны людей и мебель. Однажды, на адреналине после двойного убийства, она трахнулась с ним – и одного раза оказалось вполне достаточно. Они были на крыше санатория в Тамариндо, под ногами дрожала глиняная черепица, а балкон под ними пропах порохом и свежей кровью. Но в голове у мужчины «однажды» значило «в любое время». Кэнди дала Слетчеру попробовать ее на вкус, и он годами лелеял эти воспоминания, выдерживая их, как вино, и мечтая о том, чтобы снова откупорить пробку.
