очень решительно. Шатаясь он побрел наверх, прошел одну лестничную площадку, другую, и на автопилоте, дальней периферией сознания отметив открытую дверь, ввалился в мутную мглу, в черное небо и грязь.
МЕЖДУНАРОДНАЯ ПАНОРАМА
24. IV.1986 г. 17:06 м.в.
Продолговатое жестяное крыло отбрасывало тень на стену. Похоже, это был край карниза. Внизу, на проржавевшем изогнутом выступе, висела продолговатая капля, подрагивая под легким ветерком. В небе скапливались первые вечерние сгустки, но Солнце еще не покинуло горизонт. На нижнем крае капли появилось небольшое утолщение, наливаясь уходящим солнечным светом все больше и больше. Казалось, что нижний край водяной границы скрипит, прогибаясь под тяжестью земного притяжения, уже не выдерживая натиск, — и вдруг от сияющего массива отпал шар и, вытянувшись в полете, расплющился о подоконник. Горизонт начал удаляться, исчез совсем.
Русинский осознал, что лежит на спине. Лицо было мокрым. Русинский попытался поднять руку, и движение удалось ему со второй попытки. В голове надрывались колокола. Мысль о том, что нужно встать, показалась дурацкой шуткой, но мозг, превратившийся в мерзлую глыбу, постепенно возращался к жизни, и Русинский, сцепив зубы, приподнялся на локте.
Дед стоял посреди комнаты. Сунув руки в карманы бушлата, он рассматривал картину на стене — «Черный квадрат». Труп Мага лежал на полу, завернутый в простыни.
— Да, умели рисовать, — с легким сожалением заметил Дед. — Но я вот чего думаю. Существовало же время, когда не было ни Рафаэлей, ни даже Малевичей этих. Вот тогда и было настоящее искусство… А теперь — так. Воспоминания в дурдоме… Эпоха Ремиссанса. Чего, одыбал?
Русинский ничего не разобрал в рассуждениях Деда, да и нечем было рассуждать. Мозг целиком поглотился обработкой информации о боли в голове, повторяя нестерпимые накаты как заезженная пластинка. «Ушел в себя», — вскользь пошутилось Русинскому.
— Лучше так: директор магазина смотрит на разбитую витрину, — произнес Дед. — Сальвадор Дали точно вцепился бы в эту тему. Да, круто тебя звездануло. Но харэ валяться. Надо Митю хоронить.
Невероятным усилием воли Русинский заставил себя оторвать лопатки от мягкого ложа. Дед схватил его за шиворот и рывком усадил на диван.
— Кофе будешь?
Русинский отрицательно мотнул головой и тут же раскаялся в этом действии: боль ударила как нож.
— Посиди минут пять. Пройдет, — заверил его Дед и ушел из гостиной.
Похоже, Дед знал о чем говорил. Очень скоро Русинский вздохнул с облегчением. Состояние как прежде было поганое, но боль отступила.
Тем часом Дед шуровал посудой на кухне. Хлопнула крышка жестяной банки, захрустела кофемолка, звякнуло чем-то металлическим. Чиркнула спичка. Сознание Русинского поглотил запах кофе. Сначала запах возник как отдаленная неясная идея, затем как четкая мысль, разрастаясь все больше, заполняя сознание, и взорвался жаждой, когда в воздухе поплыло обоняемое подтверждение мысли. Дед появился с двумя чашками и протянул Русинскому одну. Единым махом Русинский выпил все. Обжигающая горечь приятно разошлась по телу. Дед внимательно посмотрел на него и сказал:
— Я мыть не стал — сразу понял, это твоя. Митя никогда не допивал.
Русинского качнуло. Он вскочил и ринулся в ванную. Когда он вернулся, бледный и хмурый, Дед закивал понимающе:
— Я так и подумал. Митина чашка. Ну извини, я только две нашел.
Как ни странно, после этих слов Русинский ощутил себя гораздо лучше. Раскурив сигарету, он задумался о своем нынешнем положении. Все было двойственно. С одной стороны, хотелось верить Деду, и седьмое чувство говорило, что верить можно. С другой стороны, Русинский был не настолько легкомыслен, чтобы после десяти лет работы в милиции доверять кому попало. Да и вообще привычка верить людям давно растворилась в море серной кислоты, которую Русинский считал неоценимым жизненным опытом. В общем, все говорило о том, что он по уши в болоте. Как его занесло в эту историю? Что будет дальше? Но сильнее прочего в голове пульсировали только два вопроса: кто такой Дед? Твари не задели его, и на лестницу он не побежал. Вопросы казались нестерпимыми, неотложными, но, сдерживая себя, Русинский спросил:
— Как они его убрали?
— Интересуешься? Элементарно… Их было двое… Судя по всему, сильные особи… Кто-то третий прикрывал — создавал нейтральный фон… Позвонили в дверь, Митя открыл… Они сразу вцепились в него, оба… Это мигом происходит, не успеешь и чихнуть… Но, видимо, Митя еще мог сопротивляться — вон, перевернуто все — и тогда они убили его. Работали как обычно: два удара, один в темя, другой в живот, есть такая точка, хара называется… Вынули все… Кишки-то ладно, а вот мозг… Теперь ты, Русинский, в их базе данных, — подытожил Дед. — Понимаешь, Митя не был воин, — свернув самокрутку, продолжил он. — Через него шла информация от Учителей, сталкеров.
— И кто теперь вместо него? — спросил Русинский.
— Найдут…
— А ты хочешь сталкером быть? — с отсутствующим видом спросил Русинский.
— Я воин, — отрезал Дед. — Не молодой уже, конечно, но голыми руками меня не возьмешь. Эх, опоздал я. Чуяло сердце: что-то не так, сразу почуяло, как только ты нарисовался.
Дед сплюнул табак на пол.
— Слышь, Русинский. А может, они вели тебя?
— Я никого не видел.
— Да ты находился в таком состоянии, что мать родную не узнал бы.
Русинский сжал зубы.
— Ладно, не напрягайся, — буркнул Дед. — Я в курсе. Три раза беседовал с архистратигом.
— Дед, что происходит?
— Да ничего особенного. Война. С одной стороны — хомо сапиенс, с другой — Твари. Они питаются энергией. Жрут ее напрямую. Как пиявки. Или суккубы, инкубы. Призраки. Люди сначала родят проблему, а потом от нее страдают. Вот и родили. На свою голову… Твари — это паразитарная популяция, как Митя говорил.
— Люди тоже не без этого.
— Все не без этого. Но когда берешь, отдавать надо. Твари не отдают. Хотя, конечно, есть такие махновцы, среди человеков, которые тоже…
— Тогда зачем эта война? Ради чего воюем?
Дед откашлялся.
— Понятно, — сказал он. — Михаил до тебя не достучался. Ну ладно, попробуем еще раз…
Дед сосредоточенно умолк, закрыл глаза и заговорил очень плавно. Русинский узнал голос Мага.
— Твари не враги и не друзья. Когда-то люди находились на той же ступени эволюции, что и Твари, и когда-то они займут наше место. Но проблема заключается в том, что среди Тварей образовалась особая популяция, которая считает себя выше всех и сама порождает проблемы. Но эта трудность возникла не без участия людей.
— Вкратце эта история выглядит так, — говорил далее Дед. — Раньше Твари не выделяли себя из общей гармонии мира, при всех ее временных перекосах, болезнях роста.
Много тысяч лет назад Твари, энергетические
