устали, – заметил он с улыбкой.
– Хочу танцевать! – заявила Кассандра, нисколько не заботясь о том, что у нее едва не подгибаются колени.
Тихо усмехнувшись, Северин остановился, но из объятий ее не выпустил. В отличие от Кассандры он даже не запыхался.
– Давайте подождем, пока вы восстановите дыхание.
– Нет-нет, продолжим, – капризно заявила Кассандра, дернув его за лацканы пиджака.
– Никто не вправе отдавать мне распоряжения, – шутливым тоном парировал он и нежно убрал локон, упавший ей на глаз.
Задыхаясь от смеха, она проговорила:
– Вы должны были сказать: «Ваше желание для меня закон».
– И чего же вы желаете?
– Хочу танцевать без остановки.
Северин не сводил глаз с ее порозовевшего лица, крепко обнимая за талию. Даже сквозь пышные шелковые шифоновые юбки она чувствовала его крепкое тело, несокрушимую силу его рук. Ощущение было совершенно новым, но Кассандра поняла, что всю жизнь желала именно этого: мечтала оказаться в крепких, надежных объятиях, почувствовать себя желанной. Ощущение легкости пропало, руки и ноги приятно отяжелели.
Почувствовав, каким податливым стало ее тело, Северин тревожно вздохнул. Его горящий взгляд скользнул к ее губам, а руки и торс охватило такое напряжение, словно он безуспешно боролся с каким-то мощным порывом.
Кассандра уловила момент, когда он наконец сдался, когда желание пересилило все прочие ощущения. Северин опустил голову, его рот завладел ее губами. Она закрыла глаза, почувствовав осторожное, соблазнительное прикосновение. Его рука нежно легла ей на затылок, а рот с чувственной легкостью принялся исследовать ее губы – мгновение за мгновением, вдох за вдохом. По телу разлился жар, будто кровь закипела в жилах.
Но вот он оторвался от ее губ и начал целовать шею. Проступившая щетина на его лице возбуждающе царапала нежную кожу, и Кассандра издала слабый стон. Его губы скользили по шее, подбираясь к неистово бьющейся жилке у ее основания. Его широкие крепкие ладони скользили вверх и вниз по обнаженным рукам, вызывая мурашки, а зубы легонько покусывали шелковистую кожу плеча. Когда кончик языка пробежался по ее плоти, словно пробуя ее на вкус, Кассандра, потеряв почву под ногами, прильнула к нему, уронив голову на его ладонь. Его рот вернулся к ее губам с возросшим пылом, понуждая их раскрыться. Она едва не задохнулась от интимных неспешных прикосновений его языка, внизу живота запорхали бабочки. Он еще крепче прижал ее к себе и не отпускал несколько пламенных мгновений.
– Вот почему мы не можем быть друзьями, – вдруг прошептал он хрипло. – Каждый раз, когда я вижу вас, мечтаю только об этом: ощутить вкус ваших губ… гибкость вашего тела в руках. Я не могу смотреть на вас без желания сделать своей с первой минуты, как только впервые увидел… – Он замолчал, сжав челюсти, затем добавил: – Боже мой, ну зачем мне это? Если бы я только мог, то раздавил бы это чувство каблуком, как окурок!
– О чем вы? – неуверенно спросила Кассандра.
– Это… чувство, – он произнес слово «чувство» так, словно это было какое-то ругательство. – Я не знаю, как его назвать. Но вы для меня слабость, которую я не могу себе позволить.
Припухшие губы Кассандры стали невероятно чувствительными, словно от легкого ожога.
– Мистер Северин, я…
– Назовите меня по имени, – перебил он, словно не сдержался. – Хотя бы раз! – и после некоторых колебаний добавил более мягко: – Пожалуйста.
Они стояли неподвижно, их дыхание стало одним целым.
– Ваше полное имя Томас? – нерешительно спросила Кассандра.
Он покачал головой, пристально глядя ей в глаза:
– Зовите меня Том, просто Том.
– Том, – она неуверенно протянула руку и нежно коснулась его худощавой щеки. – Полагаю, мы больше никогда не будем с вами танцевать?
– Нет.
Ей так нравилось прикасаться к нему!
– Танец был великолепен, хотя, думаю, неприятие вальса сохранится у меня навсегда.
В сумраке, среди теней, казалось, что его угрюмое и задумчивое лицо могло принадлежать какому-нибудь демону из потустороннего мира. Могущественный, замкнутый, загадочный, он повернул голову и коснулся губами ее запястья с нежностью, которая предназначалась ей одной.
Убедившись, что она твердо стоит на ногах, он выпустил ее из объятий и пошел за туфлей, которую она сбросила с ноги и швырнула в дерево.
Пытаясь избавиться от ощущения, что недавно пробудилась ото сна, Кассандра стала приводить себя в порядок: разгладила юбки и заколола шпилькой выбившиеся из прически пряди.
Том подошел к ней с туфлями в руках. Она потянулась к нему, намереваясь забрать их, да так и осталась стоять. Они теперь оба держались за украшенные бисером бальные туфельки.
– Вы собираетесь отправиться в свою комнату босиком? – спросил Том.
– У меня нет выбора.
– Могу я вам чем-нибудь помочь?
Кассандра покачала головой.
– Я могу сама незаметно проскользнуть наверх, – она издала короткий смешок. – Как Золушка, только без тыквы.
Он вопросительно склонил голову в своей обычной манере:
– У нее была тыква?
– Да, разве вы не читали эту сказку?
– В моем детстве почти не было сказок.
– Тыква была ее каретой, – объяснила Кассандра.
– Я бы порекомендовал более долговечное средство передвижения.
Она прекрасно понимала, что не было никакого смысла объяснять прагматичному человеку магию сказок.
– Золушка не имела возможности выбирать себе ни средство передвижения, ни обувь, – сказала Кассандра. – Бедняжка. Я уверена, что эти хрустальные туфельки были сплошным мучением.
– А как же мода? – напомнил он ей.
Кассандра улыбнулась:
– Я передумала насчет неудобной обуви. Зачем хромать, когда я могу танцевать?
Но он не улыбнулся в ответ, только задумчиво посмотрел на нее и слегка покачал головой.
– Что-то не так?
– Совершенство в жизни недостижимо. Подавляющее большинство математических истин невозможно доказать. Математические зависимости в основе своей неизвестны. Но вы… босиком, в этом платье – совершенство, – проговорил он вдруг севшим голосом.
Чуть наклонившись, он поцеловал ее, и в прикосновении его губ она ощутила огонь желания. Волна удовольствия прошла по ее телу, словно электрический разряд, учащенное биение сердца заглушило все звуки. Туфли выпали из ослабевших пальцев, когда она приникла к нему всем телом, а его сильные руки крепко сжали ее в объятиях.
Когда наконец их губы разомкнулись, Кассандра уткнулась лбом в плечо Томаса, и гладкая шелковистая ткань вечернего сюртука впитала испарину, выступившую у нее на лбу. Спрятав лицо у него на груди, она прислушалась к его тяжелому дыханию, потом услышала:
– Я никогда этого не забуду.
Судя по тону, это обстоятельство его совершенно не радовало.
– Так всю жизнь и придется жить с вашим образом, который я никогда не смогу выкинуть из головы.
Кассандре хотелось как-то приободрить его, но думать было сложно, словно мысли увязли в бочонке меда.
– Вы встретите другую девушку, – наконец сказала она изменившимся голосом.
– Да! – воскликнул он. – Но это будете не вы.
Заявление прозвучало как обвинение.
Потом он выпустил Кассандру из объятий, пока был еще в состоянии, и оставил одну в зимнем саду со злосчастными бальными туфельками, лежавшими у ее ног.
Глава 10
По любым критериям бо́льшую часть осени Северин вел себя как осел и знал это, но на проявление каких-то христианских качеств требовалось слишком много усилий. Он был резок и вспыльчив с Барнаби, личными секретарями, бухгалтерами,
