один из них – самый крепкий и с крошечной щеколдой снаружи убрала сухие продукты. А молоко, творог и то, что могло быстро испортится опустила в прохладный подпол. К счастью, туда вандалы не спускались, и аккуратные полки остались в нетронутом состоянии. Только пыль протереть, да паутину по углам снять.
После этого я еще раз прошлась по комнатам.
Чисто, пусто. А больше мне ничего и не надо. Ни шелков, ни бархата, ни резной мебели, ни мягких диванов. Песчаные кланы всегда отличались аскетичным образом жизни, а роскошь и излишества были участью избалованных дворцовой жизнью пустомель.
Теперь настала очередь привести в порядок сад. Или сарай.
Я вышла на улицу, посмотрела на крапиву, колосящуюся от самого крыльца, и насколько хватало взгляда, потом заглянула под обвалившуюся крышу дворовых построек.
Все-таки сарай. Вдруг под завалами найдется что-то полезное?
Я походила вокруг да около, пытаясь понять с чего начать. Конструкция была замысловатой и неустойчивой, дернешь одно – повалится все остальное. И, не ровен час, придавит балками, тогда без ленточки никак не обойтись, а я только во вкус начала входить.
Для начала я сняла с петель чахлую дверь и положила ее на землю. Привязала к ней веревку и сделала петлю. Потом принялась складывать на эти волокуши те мелочи, что можно было без опаски забрать из сарая, и отволокла на кучу.
Снова запыхалась и взмокла, а сарай чище не становился. Хлам все так же валялся под обваленной крышей, и сколько бы я не выбирала его по краям, завалы оставались непроходимыми.
По-хорошему и по чуть-чуть не получалось.
— Иди-ка сюда, дружок, — подвела Сэма и привязала веревку к одной из балок внутри, — вперед.
Он тронулся с места, уперся и взволнованно заржал, не ожидав такой тяжести.
— Вперед, — я тоже ухватилась за веревку и принялась тянуть, что есть сил.
Мерин хрипел, скользил свежеподкованными копытами по траве, но тянул, не смея перечить демону.
Раздался скрип, треск, а потом с грохотом, поднимая облака пыли и ошметков, остатки сарая обвалились.
Где-то за забором громким лаем отреагировали встревоженные псы.
— Тихо.
Они тут же заткнулись. Сэм тоже стоял спокойно, только потряхивал седой гривой, да бил хвостом по бокам, отгоняя мух, налетевших на взмокшее тело.
Я потрепала его по холке и подошла развалинам.
Куча выглядела внушительной, но по крайней мере не скрипела и не норовила обвалиться прямо на голову.
Осталось только разобрать.
А вот тут-то и выяснилось, что я снова забыла о скудности человеческих сил. Если мелкие обломки я могла вытащить самостоятельно, то с бревнами дело обстояло иначе. Старик Сэм совсем не походил на тягловую лошадь, с помощью которой можно было разбирать завалы, да и от худосочной Лилии толку не было.
Придется снова наведаться к кузнецу.
Отложив повторную поездку на следующий день, я все-таки принялась за сад.
Наточив серп, так что он засверкал на солнце, я отправилась на борьбу с крапивой и метелками выше моей головы. Теперь у меня были перчатки, и мозоли появились не через пять взмахов, а спустя пару часов, когда я уже обкосила широкую площадку вокруг дома и пяток троп в гущу сада.
Свежескошенное Сэм есть не стал, поэтому я развалила крапиву на солнце. Сеном он точно не откажется похрустеть.
И снова я до самого вечера была занята тем, что таскала мусор на кучу. Она росла и ширилась, намереваясь заполонить собой все вокруг. Поэтому, с наступлением сумерек, я расчистила место, вырыла яму по колено глубиной, обложила ее поверху камнями и принялась сжигать обломки. Было жарко и дым стоял коромыслом, распугивая не только ошалелых комаров, но птиц, приютившихся в саду.
Кот сидел на крыше и недовольно щуря янтарные глаза, а псы и вовсе предпочитали наблюдать за огнем из-за калитки. И только Сэму было плевать, он как стоял, неспешно пощипывая клевер, так и продолжал стоять.
К вечеру в животе заурчало, Я не хотела ни крупы, ни лапши, ни творога, поэтому подозвала вожака и коротко приказала:
— Добудь мяса.
Стая тут же молча растворилась в подступающих сумерках, и вернулась, когда совсем стемнело. В пасти у главного безвольно болтался задушенный кролик.
Я освежевала его прямо в саду, скормив псам потроха и лапы, а тушку насадила на прут и примостила над огнем, время от времени переворачивая, чтобы равномерно прожарить со всех сторон.
В тот день ужин был поистине королевским. Сидя на бревне возле ласково потрескивающего огня, с краюхой мягкого хлеба и зарумяненной до корочки крольчатиной.
А вокруг тишина, и воздух такой…сладкий, сладкий…свободный. Как и я.
Глава 24
На следующее утро я снова отправилась к кузнецу в Сандер-Хилл.
— Что на этот раз? — спросил он без тени улыбки.
То ли был слишком занят, то ли, как и многие жители города, недолюбливал предательницу Лилию.
— Мне нужны блоки. Три штуки, а лучше пять.
В этот раз Рино посмотрел на меня более пристально;
— Для чего?
— Для дела.
Кузнец усмехнулся:
— Ну раз для дела…
Он удалился в заднюю комнату, а я, предоставленная самой себе, прошлась по кузнице. Попробовала поднять молот, но даже с места его сдвинуть не смогла.
В печи, выплевывая снопы искр, яростно полыхало пламя, напоминая костры Райгарда во время празднования победы над многочисленными врагов. Огненные бутоны распускались с громким треском и тут же гибли под натиском следующих. Красиво.
— Брови опалишь, дуреха. — Кузнец вернулся со здоровенным ящиком, в котором гремело и позвякивало. Грохнул им по столу и сурово произнес, — в наличии только это. Хочешь чего-то особенного, придется ждать.
Я подошла ближе и заглянула в ящик
— Сойдет. Возьму этот, этот и вот эти два, — пальцем указала на нужные блоки.
Рино играючи их достал, перевязать веревкой и протянул мне, как вязанку баранок.
Ну и я, не подумавши, по старой привычке схватила и только охнуть успела, как от тяжести меня согнуло пополам. Чуть спину не сорвала.
— Тьфу, ты, — кузнец всплеснул ручищами и забрал у меня вязанку, — где твой мерин?
— У крыльца.
Он помог мне вынести блоки и сам их закрепил у седла.
Я поблагодарила его, расплатилась очередными монетами, принесенными Котом, и отправилась на торговую улицу за веревками.
В знакомой лавке сегодня было оживлено. За прилавком снова стояла пожилая неприветливая продавщица, а рядом с ней трое женщин с посеребренными сединой волосами.
Они были так увлечены беседой, что даже не
