находит ее в баре неподалеку от университета.
– Я не собираюсь тебя винить, Никки. Знаю, что ты переживаешь. Не стану тебе говорить, что пить – это не решение, а просто ирландский атавизм. Со спиртным празднуют победу, оно помогает пережить поражение. Беда в том, что многие от него в конце концов умирают.
Николь, цедя виски, иронизирует:
– Предпочитаю умереть от цирроза, а не от рака.
Руперт О’Коннор качает головой.
– Я нанял следить за тобой детектива и знаю, что ты стала много пить после того, как сделала свой «выбор». Что ты будешь делать дальше? Превратишься в никчемность после первого же тяжелого испытания? Обычно О’Конноры не торопятся признавать поражение.
– Я загубила свою жизнь, – говорит она.
– Не годится так говорить в восемнадцать лет. Твоя жизнь еще даже не началась.
– Я уже посеяла вокруг себя много беды. Вижу единственный выход: потихоньку себя уничтожать при помощи этой прекрасной жидкости. Поверь, папа, я не пью ничего, кроме ирландского виски.
И она громко хохочет в манере своего отца.
– Ты действительно приготовила себе такой жалкий конец?
– Я сама решаю, как поступить со своим организмом. В том числе с печенью.
И она залпом допивает стакан.
– Нет, решение принимать не тебе одной, – возражает отец. – Вспомни мои слова: все мы принадлежим к стаду человеков. Ты ответственна перед другими людьми.
– Извини, папа, но я больше в это не верю. Я проклята, все, что я могу, – это губить заодно и других.
Она невесело смеется и с вызовом смотрит на отца.
Он меня презирает, ну и пусть. Я совершеннолетняя. Что хочу, то и делаю.
Руперт смахивает слезу. Эта маленькая деталь все меняет. Этот человек, которого она всегда видела смеющимся и сильным, вдруг предстает перед ней слабым. По ее вине. Это для нее невыносимо.
Она обнимает отца и тоже плачет. В этом взаимном излиянии чувств, в крепких объятиях друг друга, оба испытывают мощный прилив энергии. Они долго плачут в этом баре, под оглушительную композицию группы AC/DC Ride On, благо что никто вокруг не обращает на них внимания.
Назавтра Николь соглашается записаться в местное отделение организации «Анонимные алкоголики», и там, окруженная главным образом мужчинами с морщинистыми лицами, впервые произносит ритуальную фразу:
– Здравствуйте. Меня зовут Николь.
Ей хором отвечают:
– Здравствуй, Николь!
– Мне восемнадцать лет, я студентка факультета социологии, я начала пить после аборта и самоубийства моего жениха. Теперь я хочу бросить пить и надеюсь, что вы мне в этом поможете.
Произнося эти слова, она чувствует, что действительно нуждается в других людях, чтобы покончить с этим мучительным этапом своего существования.
6
– Я хочу домой.
Шанти смотрит на Монику с удивлением.
– Ты здесь всего две недели. Тебе со мной плохо?
Моника качает головой.
Черт, этого я и боялась: она ко мне привязалась. Это осложнит разрыв. Надо было сделать это раньше, но я тянула, потому что опасалась ее реакции.
Индианка тянется к ней и медленно гладит ее по голове.
– Я ведь тебя люблю, – шепчет она.
Фраза, предназначенная для того, чтоб все узаконить. Когда она говорит «я тебя люблю», то хочет сказать: «люби меня». Да, надо было раньше поставить точку.
– Любишь – отпусти на свободу.
– Здесь ты не на свободе?
– Я признательна тебе за всю эту науку: медитация, пост, индуизм, йога, буддизм, тантризм, чакры, под конец – индуистская вегетарианская гастрономия, но… мне пора уходить.
– Ты хоть меня любила?
– То, что мы какое-то время любили друг друга, не означает, что мы обязательно должны провести вместе всю жизнь. Иначе это не любовь, а обладание. Разве не в этом один из уроков буддизма – в умении отпускать?
Шанти пристально на нее смотрит.
– Ты эгоистка. Никогда не видела людей, для которых другие значили бы так же мало. Ты же видишь, что я страдаю. Неужели ты совсем лишена эмпатии?
– По-моему, понятие, которое ты употребляешь, принадлежит больше к иудео-христианской культуре. Наверное, общение с тобой разлучило меня с этой культурой и ее ценностями и сблизило с твоими. Не ты ли учила меня: «Мы не несем ответственности за чужую карму»?
Лицо Шанти еще больше суровеет.
– Ты бессердечная.
– Что есть, то есть. Или ты предпочла бы, чтобы я соврала и сделала тебе приятно?
– Я бы предпочла, чтобы ты любила меня и осталась здесь со мной, заниматься вдвоем ашрамом.
Она начинает меня раздражать.
Шанти прижимается к Монике и трется грудью о ее грудь. Моника чувствует, как у нее самой твердеют соски.
– Нет, после всего, что между нами было, ты не можешь меня бросить. Не я ли по твоему собственному желанию открыла для тебя сексуальность?
– Я признательна тебе за это, но это ни к чему меня не обязывает.
– Ты должна остаться.
Тем хуже для тебя. Это как с омаром: лучше сразу бросить его в кипяток, чем медленно варить на маленьком огне.
Моника поднимается в свою комнату, собирает вещи и, подойдя к двери, лаконично произносит:
– Намасте. Благодарю. До свидания.
Она выходит за порог и быстро удаляется. Оглянувшись, она видит, что Шанти смотрит на нее в окно.
Черт, она правда меня любит… даже слишком. Пусть немного погорюет. Незаменимых людей не бывает. Появится новая гостья, которая не устоит перед ее чарами.
Она ускоряет шаг и, свернув на первую перпендикулярную улице авеню, с облегчением переводит дух.
Неужели так трудно это понять? Я создана для одиночества.
Через час она доходит до своего дома. Длительная ходьба позволяет ей оторваться душой от ашрама Шанти.
Она выходит из лифта, входит в свою квартиру, включает свет, раздвигает шторы.
Вдвоем хорошо, а одной еще лучше.
Она заваривает себе жасминовый чай.
До чего же здорово быть одной у себя дома!
Она поудобнее устраивается с горячей чашкой, включает телевизор и опять с удовольствием подключается к внешнему миру, от которого слишком долго была отрезана.
Одной у себя дома, перед телевизором попивать жасминовый чай – это мне тоже подходит.
Но не успевает она расслабиться перед экраном, как раздается звонок в дверь. Она смотрит в глазок и видит Шанти.
О нет!
– Что ты здесь делаешь? – спрашивает она, не отпирая дверь.
– Я не могу без тебя жить, – отвечает индианка.
В конце концов Моника открывает дверь, и Шанти сразу набрасывается на нее с поцелуями. Моника еле-еле отстраняется.
– Как ты меня нашла?
– Твой адрес есть в телефонном справочнике.
Мне не приходило в голову прятаться, потому что я не могла себе представить подобную ситуацию.
Шанти опять пытается стиснуть ее в объятиях, и теперь уже
