вообще кто-то? Или это очередная его невротическая галлюцинация, которыми он страдал еще с юношества, с самых первых отцовских рассказов о загадочных царях Этрурии и его, Кости, предназначении? О его проклятой судьбе: хранить ненавистные тайны!..
Уже через полчаса Крымов отпирал универсальной отмычкой опечатанную дверь покойного профессора Малышева. В потемках, кошачьей походкой он обошел трехкомнатную квартиру: а вдруг его тут поджидают? Мало ли, что на дверях бирка! Но нет, квартира была пуста. Она спала самым обыкновенным сном. Он задернул шторы, выстрелил фонариком в первую из стен, двинулся по комнатам. Репродукция картины Левитана висела в гостиной, над высоким электрическим камином. Нет, хилый библиотекарь не мог его обмануть! – страх его был неподдельным. А вот ему, Андрею Крымову, в аду гореть за такие розыгрыши. Может быть, не вечность, но с недельку-то придется. Время было десять вечера: можно еще поскрестись в стенку: до одиннадцати, кажется, государство позволяет терроризировать соседей? Крымов снял картину и аккуратно простучал костяшкой среднего пальца стену. Дилетант на его месте ничего бы не услышал, но он-то был профи. Несколько мест, шириной в карандаш, не более, отозвалось глухим звуком. Отыскав на кухне нож покрепче, Андрей Петрович принялся ковырять стену и уже скоро расшатывал пару оголенных кирпичей. Когда он выдернул первый кирпич из стены, то сразу понял: его ждет сюрприз! А когда расправился со вторым, уже знал точно: сюда он пришел не зря. В его руках был металлический тубус. Обшарив пустой квадрат и ничего больше не отыскав, он сунул тубус за пазуху и все тем же кошачьим шагом выскользнул в коридор, а затем, приоткрыв дверь, и на площадку…
На улице он поймал машину и с легкой душой сказал водителю:
– В «Дом колхозника»!
6
В дверях номера торчала записка. Андрей вытащил и развернул ее, там было: «Я в пятнадцатом номере, сыщик».
Крымов нашел 15-й номер – дверь была не заперта. То, что он увидел, когда вошел, не удивило. Кумар и сигаретный дым застыли в комнатушке плотным едким облаком. Низкий столик был уставлен бутылками со спиртным, пустыми и початыми, и завален ополовиненными закусками. На двух диванах спали два помятых человека. Один выводил на выдохе вздрагивающими губами трели, второй подсвистывал ему носом. В общем, дуэт был вполне музыкален и мог бы собирать публику.
Егор Кузьмич Добродумов сидел в кресле с красным лицом и держал в кулаке стакан с коньяком.
– Оренбуржцы, а пить не умеют, – сказал он. – Позор! А еще колхозники называются. Агрономы! Не тот нынче колхозник пошел, Андрей. Мелкий пошел! Плотва! А им, бедолагам, завтра на симпозиум. – От раскатистого голоса Добродумова первый колхозник перешел на бурлящие звуки, второй засвистел куда тревожнее. – Народная оренбургская песня, как видно, – заключил Добродумов, – степной фольклор. Плач по Емельяну Пугачеву.
– Пошли? – спросил Крымов.
– Пошли, – ответил Добродумов, крякнув, встал, пристально оглядел стол. – Раскулачу-ка я их. – Он прихватил две початые бутылки – коньяку и водки, кусок сала и полбуханки хлеба и двинулся к выходу. – Лучше бы «Оренбургский пуховый платок» спели, аграрии.
В своем номере они расположились за таким же столиком. Крымов положил медный тубус перед собой. Железяка была запаяна. Когда Добродумов вернулся из туалета, нож детектива уже срезал слой за слоем тонкую пайку.
– Добыл чего-то?
– Еще как добыл.
И вскоре на столе появился свиток, несомненно, старинный, написанный знакомой вязью.
– По-арабски читаешь, Егор Кузьмич? – спросил Крымов у севшего напротив краеведа.
– А самому слабо? – мрачно заметил тот.
Свитка оказалось два, и скручены они были вместе.
– Ясно. Хорошо, что перевод есть, – Андрей Петрович развернул второй документ. Не было сомнений – он являлся именно переводом восточного свитка. – «Сулейману Великолепному[1], царю половины мира, во имя Аллаха посвящаю трактат о лидийском владыке Ардисе, царе Сауле и Звездной карте царей-лукомонов», – прочитал Крымов. – Так-так. А я ведь сегодня уже слышал и об этом Сауле, и о его карте… Ну да ладно – это было посвящение. Теперь обращение.
«О, величайший султан Сулейман Великолепный, да будут счастливы твои долгие дни! Этот скромный дар по твоему требованию тебе преподносит твой верный слуга Феллах ал Батур. Я собрал все сведения о Звездной карте царей-лукомонов, также именуемой Звездной картой царя Саула! Надеюсь, мой труд развлечет тебя и послужит тебе! Записано в славном городе Стамбуле, в столице правоверного мира».
– Стало быть, сам Сулейман Великолепный, разрушитель Константинополя православного, заинтересовался этой темкой? – спросил Добродумов.
– А ты бы не заинтересовался? – ответил вопросом на вопрос Крымов. – Вопросом вечной жизни? А вот и текст, читаю.
«Легенда о владыке Ардисе Непобедимом и его бессмертной жизни.
В те дни, когда в Египте правил фараон Аменхотеп Четвертый, проклявший богов своих предков, отвергнувший жрецов и назвавшийся Эхнатоном, богом Солнца, на землю Анатолии с востока пришли три сына арийского царя-мага Расена – Троян, Лидий и Хетт. Покорив народы Азии, они основали три царства: Троянское, Лидийское и Хеттское.
Прошли столетия, где тесно было даже кровавым битвам и где люди точно дождя в страшную засуху жаждали мира, но он ускользал от них, как мираж от путников в пустыне.
Не повезло Трое: ее хитростью захватили и разрушили греки. Оказалось уничтожено великое государство хеттов – о том позаботился величайший из фараонов-воинов Египта – Рамсес Второй. И только лидийцы, однажды поселившиеся в сердце Анатолии, назло всем переживали напасти и продолжали быть самими собой.
Пока не пришли поклонники огня – персы…
Но персидские цари, страшась проклятия могущественных богов расенов, взяли себе в жены дочерей из рода царей-магов.
И один из них, владыка Ардис Непобедимый, однажды спросил свою жену:
“Скажи мне, Астарта, почему ваших предков считали великими магами и колдунами?”
И ответила ему Астарта, которая горячо любила и почитала своего мужа:
“Потому что они знали тайну вечной жизни”.
“Но откуда? – спросил ее муж. – Разве смертным дано такое?”
“Потомки царя-мага Расена, моего предка, поклонялись созвездию Ориона, – ответила Астарта. – Они говорили, что есть Звездная карта, вытесанная из Небесного черного камня, в которой есть семь гнезд – для семи драгоценных камней, символизирующих семь планет созвездия Ориона. Эти камни – два сапфира, два рубина, два изумруда и алмаз – нашли приют в коронах первых царей мира. И кто, выкрав или завоевав эти камни, в означенный день поставит их каждый на свое место в Звездной карте расенов, тот обретет способность и силу жить не века, но тысячелетия”.
“Но кому же царь-маг Расен доверил эту тайну?” – спросил владыка Ардис.
“Всем трем сыновьям, но лишь
