«влепил» свою вставку между 14-м и 15-м стихом, кстати говоря, почти разорвав их логическую связь. Вот так выглядит текст целиком:
III.14 Постиг я: все, что Бог сотворит –
Это будет вовеки:
К этому ничего не прибавить, и от этого ничего не отнять;
[// И сделал [так] Бог, чтобы его боялись! //] (?)
III.15 Что было – есть и сейчас, и чему быть – уже было,
И Бог отыщет затерявшееся.
Заметно, что у Автора от 14-го к 15-му стиху идет развитие его излюбленной идеи о вечности и повторяемости всего сущего; при этом 15-й стих является как бы плавным дальнейшим продолжением 14-го. Реплика «И сделал [так] Бог, чтобы его боялись!» смотрится всё-таки чужеродно и явно прерывает логическую связь между 14-м и 15-м стихом.
Решить, каким из редакторов (если это был он) вписана эта реплика, практически невозможно; категоричность её как будто указывает на Второго. Кроме того, здесь, в подлиннике, вместо «чтобы его боялись» стоит оборот, буквально: «шейир’у́ милфана́в» (дословно: «чтобы боязненны [были] пред Ним»). Такой же оборот мы находим у Второго редактора во вставке VIII.12-13 («Будет благо боящимся Бога, которые богобоязненны перед Ним» – «аше́р йир’у́ милфана́в»). Всё же такое совпадение оборотов мало о чём нам говорит: эти древнееврейские выражения, конечно, не были редкостными или характерными, персональными, равно как и не были вполне обычными и употреблявшимися в просторечной лексике. Будет точнее сказать, что обороты с «милфана́в» – «пред Ним» (или «лифнэ́ Элохи́м» – «пред Богом», II.26) – были скорее более литературными и редкими, чем обычные «цади́к», «раша́», «хотэ́», «йарэ́ Элохи́м» (праведник, злодей, грешник, боящийся Бога), но в то же время свободно употреблялись в среде религиозной и просто образованной публики и могли вполне независимо попасть в Книгу Кох̃е́лет в составе разных вставок.
Еще одна в высшей степени сомнительная реплика – то ли вставка, то ли авторская фраза – третья строка в ст. VII.25. Приведём стих целиком:
VII.25 Старался я и сердце своё
Узнавать, и исследовать, и разыскивать мудрость и замысел;
[// И узнавать: нечестие – глупость, а глупость – безумство…//] (?)
Возможно, эту строчку написал сам Автор, желая сказать, что исследовал и собственные помыслы («сердце своё», «замысел»), чтобы доказать, что нечестие – зло, что оно недостойно человека. Тогда как же быть с его же утверждениями вроде «Не будь очень праведен» (VII.16), «Не будь нечестивым очень» (VII.17 – sic!), «Благо, если ты удержишься в том – но и от этого не отнимай руки» (VII.18). Не будет ли чрезмерным допущением принять, что эту строчку вписал редактор? В переводе И. Дьяконова этот стих переведен следующим образом, немного иначе:
V.25 Старался я и сердце своё
Узнавать и исследовать, и разыскивать мудрость и замысел –
Чтоб узнать, что нечестие – глупость, а глупость – безумье. (?)
В этом (допустимом) варианте перевода гораздо отчётливее проявляется нравоучительный, назидательный тон, очень характерный для редакторов. В самом деле, было ли первостепенной задачей Автора, разыскивающего «замысел» – учитывая процитированные его «еретические» высказывания, – из этой же, кстати, главы, всего несколькими стихами ранее, – заставить научить себя тому, что быть нечестивым нехорошо, что это просто дурно? Тем более что он на своём веку насмотрелся на благоденствующих нечестивцев и даже пришёл к выводу о небезвыгодности нечестия (VII глава)? И причём здесь «чтоб узнать, что нечестие глупость», если весь следующий текст говорит о женщинах и мужчинах, о тех среди них, кого он нашёл мудрецами (VIII.1)? В этом, вероятно, и состоит смысл заглавного стиха об «исследовании сердца своего» и об искомом «замысле» – а вовсе не о том, чтобы, как школяр, обучить себя в первую очередь тому, что нечестие дурно. Всё-таки больше похоже на то, что эта строка – вставка (особенно в варианте Дьяконова), и возникла она, вероятно, по той же причине, что и вставка VII.29: стихи VII.25-VIII.1 – это итоговый, резюмирующий блок всей VII главы, и редактору поистине трудно было удержаться от искушения вставить свою ремарку в столь важное, итоговое место Книги.
Дополнительный аргумент – почти буквальное совпадение начала строк VII.25б и VII.25в. VII.25б: «Узнавать…» (ла-да́ат); VII.25в: «И узнавать..» (вэла-да́ат). Вклиниться в текст с помощью похожего, даже неотличимого, начала предыдущей (или последующей) авторской строки, чтобы вставка минимально вписалась в текст, не выпадала из него – обычнейший приём редакторов (и их основная задача). В тексте Книги так сделаны сразу несколько вставок; редакторы копировали у соседних авторских строк их начало – обычно или предлог «и», или частицу «ибо». Вот примеры, хотя бы два-три из них:
V.8 Ибо во множестве сновидений много тщетных слов…
[// Ибо Бога [ты] бойся! //] (вставка)
V.18 Ибо не долго [человеку] помнить дни своей жизни…
[// Ибо Бог отвечает ему радостью его сердца //] (вставка)
VIII.6 Ибо у всего есть свой Срок и Приговор;
[// Ибо зло человека на нём [же] тяжко [ляжет]. //] (вставка)
Итак, мы кое-как разобрались со вставками, сделанными Первым, Вторым редактором и с сомнительными местами, принадлежащими то ли им двоим, то ли самому Автору. Но прежде чем оставить их в покое и забыть о них вплоть до переписки этого черновика в чистовик, было бы нелишне добавить о них ещё пару слов.
Судя по всему, Второй редактор был в действительности (то есть – по времени) первым. Его ортодоксальные дописки стоят в самых острых местах текста, в первую очередь требовавших «нейтрализации». Поистине еретическая VIII глава, чуть ли не богохульная III, в высшей степени «крамольная» VII, заключительная XII-я. После этой первоочередной «обработки» Книга попала в руки к Первому редактору, который прочёл её и, надо думать, решил, что благочестия в ней всё-таки недостаточно, и добавил кое-что от себя, некоторые свои ремарки, которые оказались там, где не были так уж «необходимы» (II, VII главы).
В Книге существует и «анти-вставка» – строка, когда-то пропущенная в этом месте, между VII.6 и VII.7, при переписывании ещё в древности (как показывают древнейшие кумранские рукописи). Даём эту строку в варианте И.М. Дьяконова:
VII.6/7 Лучше бедность, чем неправедная нажива…
Собственно при чтении подлинника и без того ощущается, что здесь какой-то пропуск. Даём соседствующие строки в буквальном переводе, по тексту оригинала:
VII.6 Ибо как треск терниев под котлом – так смех глупца:
И это тоже тщета!
(пропуск)
VII.7 Ибо угнетение [других] обезумит мудреца,
И погубят сердце подношения.
(По поводу других возможных пропусков в тексте
