Но вместо этого я продолжаю вести себя как слабоумная. — На самом деле я невероятно среднего роста. Средний рост американской женщины — 164 см. Так что не… крошечная.
Его улыбка становится шире, и я теряюсь в ней.
— Да, но я примерно на 30 см выше тебя. Для меня ты крошечная.
— Я на каблуках, — говорю я. Господи, Эбби! Заткнись! — Они добавляют ещё 10 см.
Он делает шаг назад, снова освобождая пространство между нами, и мой разум может мгновенно функционировать снова, когда он находится вне моего воздушного пространства. Он опускает голову, рассматривая высокие туфли с большим бантом из лакированной кожи на носке, оттенки розового дополняют моё платье.
— Да. Мне они нравятся. — От его слов у меня по позвоночнику пробегает жжение. Святые угодники. — Ты можешь в них ходить? — Мои брови сходятся в замешательстве.
— Что?
— Ты можешь в них ходить? Они высокие.
— Я могу отработать в них восьмичасовую смену, — говорю я, потому что могу. Я могу.
Я могу таскать огромные коробки со склада в переднюю часть магазина, распаковывать новый товар и возвращать картон в пресс в этой обуви.
— Значит, если мы пойдём прогуляться, ты будешь в порядке? — спрашивает он, и я улыбаюсь.
О, я буду в порядке, думаю я, пока мы идём к входной двери.
Когда мы оказываемся в гардеробе, Дэмиен роется в кармане в поисках билета, а затем поворачивается ко мне, протягивая руку.
— Что? — спрашиваю я, глядя на руку.
— Гардероб.
— Прости? — Он смотрит на меня с небольшой улыбкой, как будто считает моё замешательство милым.
— Твой билет для гардероба. Дай его мне, и я попрошу служащего взять и твоё.
— У меня его нет.
— У тебя нет билета для гардероба? Ты его потеряла? — спрашивает он, оглядываясь через моё плечо туда, откуда мы пришли, к столику.
— Нет, я не надела пальто, — говорю я, и хотя я не хочу признаваться в этом, когда входная дверь открывается и впускает порыв раннего ноябрьского холода, я почти жалею об этом, когда он ударяет по моим голым рукам. Но потом я вспоминаю, что это платье чертовски сексуально и его не стоит прятать под плащом.
— Ты не надела пальто?
— Нет.
— Почему? — Он выглядит искренне озадаченным, и на мгновение я задумываюсь, не подействовала ли на меня краска для блондинок, и я что-то упускаю.
— Ты видишь это платье? — говорю я с нотками недоверия и "ты что, тупой?" в голосе.
— Да. — Я ничего не отвечаю, но продолжаю смотреть на него. — Красивое платье.
— Такое платье не прикрывают пальто, дорогой, — говорю я и улыбаюсь победной улыбкой, которую я отрабатывала в зеркале с десяти лет. Улыбка, благодаря которой я получала работу, чаевые, парней и многое другое.
И в этот момент я думаю, что она принесла мне Дэмиена Мартинеса.
Потому что он улыбается мне в ответ, и это приятная улыбка, такой я ещё не видела.
Интересно, тренировался ли он в своей так же долго, как я в своей?
— Я вижу. — Затем, не сводя с меня глаз (но не на изгибы или декольте, за что я должна похвалить его, потому что и то, и другое выставлено напоказ), он передаёт билет парню, работающему в гардеробе. Мы оба молчим, пока он уходит и возвращается с пальто, и Дэмиен даёт ему чаевые.
Затем Дэмиен повернулся ко мне и поманил пальцем.
Не думаю, что хоть одно движение когда-либо было настолько сексуальным. Никогда ещё ни одно движение не заставляло всё моё тело гореть невидимым пламенем.
Этот мужчина — на четырнадцать лет старше меня, босс моего бывшего, суперзвезда юриспруденции — просто поманил меня пальцем и расплавил мои чёртовы трусики.
И что ещё более впечатляет, я подчинилась, сделав шаг ближе.
Этот палец двигается, крутится совсем чуть-чуть, приказывая мне повернуться.
И, чёрт возьми, если я не сделаю этого.
— Вытяни руки, rubia (исп. блондинка), — говорит он, низко и на ухо, жар его тела теперь на моей голой спине.
Я делаю то, что мне говорят, и прохладная ткань тянется вверх по моим рукам и нежно, очень нежно, ложится на плечи. Его рука ложится на мою талию, мягко поворачивая меня лицом к нему. Всё моё тело горит от этого взаимодействия, от его движений, хотя большинство из них едва касаются меня.
И тут меня осеняет.
Armani Prive Bleu Lazuli.
Вот что на нём. Одеколон, который медленно распространялся с каждым движением. Теперь, когда я так близко, я чувствую его запах.
Одеколон может многое рассказать о мужчине, особенно если вы работаете в отделе макияжа и имеете степень по ароматам.
Большинство мужчин перебарщивают, используют его, чтобы прикрыться, заполнить какую-то пустоту.
Некоторые мужчины выбирают первое, что попалось им на глаза, или что-то в крутом флаконе, или рекламируемое какой-нибудь знаменитостью или спортсменом.
Я знаю, что Дэмиен не торопился с выбором одеколона. Он перепробовал десятки, прежде чем остановился на этом, который идеально дополняет его во всех отношениях. Землистый, дорогой, мощный. Просто… он.
Его руки — толстые и загорелые, с широким серебряным кольцом с красным драгоценным камнем на одном пальце — поднимаются и хватают отвороты пальто по обе стороны от моей груди и расправляют их, притягивая меня ещё на волосок ближе, пока я смотрю на него.
— Вот так. Этого достаточно. В следующий раз ты наденешь пальто, да? — спрашивает он, когда наши глаза встречаются.
В следующий раз.
— А будет ли следующий раз? — спрашиваю я, испытывая свою удачу. Он улыбается.
— Всё идёт по-моему, детка, значит будет. — И я улыбаюсь в ответ, потому что мне нравится, как уверенно он это говорит.
Как будто ни одна его часть не сомневается в том, что следующий раз обязательно будет.
И мне это чертовски нравится.
Ледяной ветерок замораживает воздух в моих легких, когда мы идём по Брайант-парку.
