голову, словно черепаха в панцирь.
Едва она успела спрятаться в своём далеко не самом надёжном убежище, самолёт пролетел прямо над кораблём, задев фургончик (поражённый Роддерс Лэзенби в полном капитанском облачении наблюдал за всем этим из иллюминатора рулевой рубки), а потом послышался предсмертный хрип и кашель сломанного двигателя — и биплан рухнул в море.
Глава одиннадцатая
Спасение?
Вне зависимости от того, что задумал или не задумал Роддерс Лэзенби, невозможно поспорить с тем, что корабль он вёл замечательно (как и носил капитанскую фуражку). Уже через мгновение после случившегося он подвёл «Весёлую пляску» прямо к ярко-жёлтому биплану. Некоторые самолёты могут садиться на воду (подозреваю, что именно поэтому их и называют гидросамолётами), но этот был другим.
Двигатель замолчал, но из самого самолёта раздавались странные скрипы и стоны — они немного напоминали бурчание в животе и казались совсем нездоровыми. Правое крыло погнулось по центру, и теперь его кончик смотрел в небо, из-за чего самолёт напоминал странную жёлтую птицу со сломанным крылом.
Пилот сидел в открытой кабине. Он спокойно расстегнул ремни безопасности, которыми был пристёгнут крест-накрест, упёрся ладонями в жёлтый корпус самолёта, приподнялся на руках и высунул ноги из кабины. А потом снял с глаз огромные хромированные лётные очки.
Лучик, Ворчуны и Мими столпились у борта и осторожно выглянули за него. ОЗО, который вернулся было в трюм, чтобы полакомиться сыром в одиночестве, вышел посмотреть, что тут за шум. (Тем временем Пальчик уселся рядом с открытым прицепом, в котором стояли Топа с Хлопом.)
— Это же Молния Макгинти! — вскричал Лучик.
— Молния? — поражённо переспросила миссис Ворчунья. — Это Молния?
— Эй вы там, на борту! — крикнула Молния Макгинти.
Биплан вдруг задрожал, и по поверхности моря пошли большие пузыри.
— Шлюпку на воду! — крикнул мистер Ворчун.
— Можно сделать её из бананов! — крикнула миссис Ворчунья.
— Что за чушь? — возмутился мистер Ворчун.
— Чушь от слова «муж»! — парировала миссис Ворчунья.
— Да ты вообще в своём уме? — закричал мистер Ворчун.
— А ты что, в чужом? — закричала миссис Ворчунья.
Они бегали по палубе, словно муравьи, оставшиеся без командира.
— Не беспокойтесь! — крикнула Молния Макгинти. — Я не лучший пловец на свете, но держаться на воде умею.
Роддерс Лэзенби в капитанской фуражке высунул голову из приоткрытой двери рулевой рубки.
— Лучик, подойди ко мне, пожалуйста! — позвал он. — Разговор есть.
Капитан дёрнул за несколько рычагов, и шум двигателей стал громче, вот только корабль не закружился, а остался стоять на месте. Море вспенивалось вокруг. Тем временем Лучик добежал до рубки.
— Послушай, — сказал Роддерс тихо, так, чтобы только Лучик его и расслышал, — у нас мало времени, и дела наши плохи, но это очень хорошо, потому что в стрессовых ситуациях я лучше думаю. Не важно, хорошо ли плавает эта ваша Молния и умеет ли держаться на воде. Если самолёт утонет, может утонуть и она. — Говоря это, Роддерс Лэзенби размазывал по своему красивому, чистому подбородку крем после бритья. — Нужно подвести Пальчика к краю корабля и сделать так, чтобы он дотянулся до неё хоботом. Но только медленно...
— Я постараюсь! — сказал Лучик. — Обычно Пальчик меня слушается, особенно если я угощаю его булочками!
Лучик очень медленно повёл Пальчика к борту, и корабль стал постепенно крениться под его весом.
— Эй, вы все! Марш на другую сторону! — крикнул Лучик, и даже Ворчуны его послушались, хоть и очень скоро заскользили обратно, к слону.
Само собой, Пальчик немного гулял по палубе с тех пор, как ступил на борт «Весёлой пляски», но к самому кра-а-а-ю, разумеется, не подходил.
Лучик вспомнил предупреждение Ма Бракенбери о том, что Пальчик должен всегда оставаться по центру палубы.
Корабль накренился ещё сильнее. Нижняя часть двери распахнулась, и из неё на лестницу, а потом и в трюм выкатилось три или четыре дыни. Они походили на большие зелёные шары в огромном автомате для пинбола. Мими побежала к фургончику, чтобы захлопнуть дверь, со скоростью мокрого куска мыла, выскользнувшего из руки. Дверь она закрыла.
Сам фургончик, разумеется, был надёжно закреплён на палубе.
Таз тем временем заскользил по накренившемуся полу и в итоге со впечатляющим лязгом врезался в огромный моток троса. Праздничный стол проехал несколько метров и ударился о крышку люка. Люк захлопнулся. А угощения — если их можно так назвать, — и тарелки — если их можно так назвать — посыпались на пол. Стулья опрокинулись, а граммофон ударил миссис Ворчунью по ноге, и она завизжала.
ОЗО потерял равновесие и рухнул на палубу, покатился в своей бочке навстречу Пальчику, развил неплохую скорость, а потом врезался в мистера Ворчуна сзади, отчего тот упал на спину и закряхтел.
Миссис Ворчунья рассмеялась. Дважды. А потом ещё разок — очень уж ей было смешно.
Лучик начал бросать булочки в волны. Озадаченный Пальчик потянулся за ними хоботом.
— Молния, прыгайте в воду! — закричал Лучик. — И ловите булочки!
Молнию Макгинти не нужно было просить дважды.
Она соскользнула с ярко-жёлтого биплана и прыгнула в море с тихим всплеском, схватила одну из намокших булочек, плавающих рядом, и помахала ей над головой.
— Смотри, Пальчик, булочки! — крикнул Лучик. — Булочки!
Когда Молния, сжимающая в ладонях булочку, оказалась на расстоянии вытянутого хобота от корабля, Пальчик обхватил её — как обхватывал Лучика, когда ему хотелось обниматься, — вытащил из воды и опустил на палубу «Весёлой пляски».
Попав на палубу, Молния Макгинти села на пол, тотчас оказавшись в лужице морской воды.
— Отличная работа! — похвалила она Пальчика и отдала ему промокшую булочку, которую тот принял с большой благодарностью.
Через секунду послышался такой звук, будто великан обсасывает огромный леденец, и ярко-жёлтый биплан стал быстро исчезать в морских волнах. Мгновение — и он пропал из виду. Там, где секунду назад дрейфовало раненое жёлтое чудо техники, теперь были только круги на сине-зелёной воде.
Корабль «Весёлая пляска» слегка покачивался на волнах.
Все молча смотрели на круги,
