– Да, действительно, – хмуро согласилсяМаркиз, – я об этом как-то не подумал. Спасибо, что разложила все пополочкам. В голове сразу прояснилось.
Он прихватил с подзеркальника ключи от машины и сталнадевать кроссовки.
– Ты куда? – удивилась Лола.
– Поеду на тридцать третий километр Выборгского шоссе,где была авария, осмотрюсь на месте.
– Но уже поздно… – растерянно проговорила Лола.
– Ничего, успею до темноты, скоро ведь белые ночи!
– А обед?
Но Леня уже скрылся за дверью.
Оставшись одна, Лола рассерженно плюхнулась на кровать.Она-то думала, что Ленька сейчас начнет ее уговаривать, убеждать, станетговорить, что совершенно не сможет без нее работать, что Лола очень нужна емусо своим потрясающим природным артистизмом и умением перевоплощаться, а вместоэтого он предпочел сразу же согласиться с тем, что она сказала в сердцах, взапальчивости, совершенно не подумав!
Лола погладила Пу И, но песик никак не отреагировал на ееласку.
– Если бы ты не побежал утром за этой черномазойразвратной пуделицей, – с неожиданной злобой сказала она Пу И, –ничего бы не случилось.
Пу И тут же приоткрыл один любопытный блестящий глаз, удивленныйее злобным тоном, но Лола уткнулась лицом в подушку и сделала вид, что спит.
На тридцать третьем километре Выборгского шоссе,естественно, не осталось никаких следов случившейся здесь полтора месяца назадавтокатастрофы.
Маркиз остановил свою машину на обочине и осмотрелся. Шоссев этом месте делало крутой поворот и, хотя ночи в апреле уже довольно светлые,легко представить себе, что при плохом освещении дороги спешивший в городнеопытный водитель мог вовремя не заметить вылетевшую на встречную полосумашину.
Маркиз проехал еще около километра и увидел возле шоссенебольшую деревеньку, выставившую на первый план, к самой дороге, как своегодостойного представителя, непритязательное заведение с традиционной вывеской:«Двадцать четыре часа. Автозапчасти. Напитки. Горячие бутерброды».
Из напитков в заведении имелись «Кока-кола», «Спрайт»,отечественный сильнодействующий лимонад «Колокольчик» и «Фанта», из живых людей– высоченный, как курс доллара, губастый парень лет двадцати пяти, скучавший вотделе автозапчастей; очень маленькая, особенно на его фоне, и довольно пухлаясветловолосая девушка с глупыми выпуклыми глазами цвета сильно вылинявшихджинсов, безуспешно пытающаяся подавить зевоту, в продовольственном отделесреди напитков и бутербродов; и не очень бритый и совсем нетрезвый мужчина,домогавшийся у этой девушки взаимности в сумме десяти рублей.
– Зинка, ну я тебя прошу, всего десятку! – нылмужик, навалившись на прилавок и глядя на равнодушную продавщицу умильнымиглазами немолодого грустного спаниеля. – Ну это самый последний раз!Зинка, ну я тебя как сестру прошу!
– Жучка тебе сестра! – походя отозвалась девица иповернулась к своему долговязому напарнику, продолжая прерванный просителеминтересный разговор: – Так что, Анька вчера раньше всех ушла? Правда, что ли,Коляшечка? А с кем? Ну скажи, с кем?
– Лучше не спрашивай! – Длинный парень закатилглаза. – Все равно не скажу, хоть ты меня пытай!
– Ну и пожалуйста, – девица обиженноотвернулась, – не больно-то и интересно! Подумаешь!
– С Пузырем! – выпалил долговязый. Сообщениепроизвело настоящую сенсацию.
Голубоглазая Зинка уставилась на своего коллегу, еще большевыпучив круглые глаза, и изумленно выпалила:
– Врешь! Быть того не может!
– Больно мне интересно тебе врать, – долговязыйпрезрительно оттопырил губу, – говорю же – с Пузырем!
– А как же Верка? – Девица окончательнопроснулась, жизнь обрела для нее новый интерес.
– Зинка! – вклинился в разговор нетрезвый мужичокс глазами спаниеля. – Зинуля, ну всего-то десятку! Я тебе завтра отдам!Карбюратором клянусь, отдам!
– Отдал один такой! – лениво отмахнулась от негоЗинка.
– А хочешь, я на тебе женюсь? – пустил мужичок вход неожиданное предложение.
– Как это? – Зинка удивленно уставилась нанего. – Ты ведь женатый! Ты ведь с Ксенией Петровной сколько лет живешь?
– Это не важно! Ксения – грубая женщина!
Маркиз понял, что аборигены живут чрезвычайно интересной инасыщенной жизнью и ни за что не обратят на него внимания, и сам сделал первыйход:
– Алло, девушка, у вас там написано над входом, что выдвадцать четыре часа в сутки кормите симпатичных проезжих горячимибутербродами! Это правда или пустые угрозы?
– Чего? – откликнулась Зинаида. – Сейчас, выже видите – мы с человеком разговариваем.
И снова повернулась к своему нетрезвому собеседнику:
– Ну ты чего, правда, что ли, с Ксенией разводишься? Нуладно, вот тебе десятка!
С этими словами она запустила руку к себе за декольте ивыудила оттуда мятую купюру. Мужичок горящим взором следил за десяткой, апродавщица задумчиво мяла ее в руке – видимо, в ее душе юная доверчивостьборолась со зрелой практичностью.
– А скажите, – предпринял Маркиз новую попыткупривлечь к себе внимание тружеников прилавка и общепита, – тут в началеапреля на шоссе авария была, на повороте две машины столкнулись, вы случайноничего не видали?
– Да на этом повороте все время бьются, –отозвался долговязый продавец, – было что-то и в апреле, менты потомзаходили, грелись. Один мужик начисто сгорел, в угольки. Ну нам-то что, нам-тоглазеть некогда, мы тут работаем!
Нетрезвый мужичок выхватил у зазевавшейся Зинаиды десятку,немедленно утратил к ней всяческий интерес и повернулся к Маркизу, в лицекоторого увидел новые обнадеживающие перспективы и шанс неожиданно обогатиться.
– Слышь, мужик, ты их не спрашивай, ты меня спрашивай!Я тебе все расскажу! Я тут завсегда в наличии, и ежели что – тут как тут!
Маркиз повернулся к неожиданному информатору. В лиценебритого мужика была та характерная болезненная горячность, отдаленно напоминающаярелигиозный фанатизм, которая выдает в небритом русском человеке, вольготнораскинувшемся от Сахалина до Калининграда, а то и до самого Нью-Йорка, остроежелание немедленно выпить. Леня хорошо знал это особое выражение лица и отличнопонимал, что человек с таким лицом охотно выложит слушателю все что угодно, отсобственных детских воспоминаний до планов секретного завода по производствустратегической карамели «подушечка плодово-ягодная», но в то же время доверятьэтой информации ни в коем случае нельзя, потому как память у такого человека негодится ни к черту, а фантазия, наоборот, доходит до двенадцати баллов подесятибалльной шкале.
– Слышь, мужик, – продолжал аборигеннаступление, – у тебя пятьдесят рублей, наверное, есть. Мне очень срочно нужнопятьдесят рублей. Жене, понимаешь, на лекарство.
