Книга От создателей Камасутры - Юлия Алейникова

Дура, дура, дура я, дура я проклятая! Так, кажется, пел Аркадий Райкин, изображая беспардонного хама в фильме «Волшебная сила искусства»? Я стерла локтем пот со лба и принялась вновь орудовать тряпкой. Мытье грязного, заплеванного пола эстетического удовольствия отнюдь не доставляло.

Как могла я, взрослая, самостоятельная, самодостаточная, уважаемая всеми мать двоих детей, женщина с университетским образованием, оказаться поломойкой в низкосортном борделе? Когда я разгуливала в нарядах «от-кутюр» по пятизвездочному отелю три дня тому назад, мне и в голову бы не пришло, что такое возможно.

Я плюхнула в ведро грязную вонючую тряпку и, повозив ею в ведре, отжала ткань по мере сил и вновь бросила на пол. Вот она, соль жизни, и богатые, оказывается, плачут не только в сериалах.

Ведь сказали же мне, дуре: «Сиди, не двигайся», – и кто, спрашивается, виноват, что я поперлась за этим самозванцем? А с другой стороны, кто бы догадался, что он вовсе не сотрудник аэропорта? Только телепат! Сидела бы я сейчас дома, у бассейна, с детьми, и лопала мороженое.

На глаза мои навернулись слезы – мне стало жалко себя до ужаса. По щекам потекли соленые струйки. Собираясь капельками на подбородке, слезы редким дождиком закапали на чумазый пол. И это итог моей сорокалетней жизни?! Одна, в чужой стране, бесправная рабыня в борделе? Рыдания мои становились все отчаяннее.

Нет, нет, не распускаться! Я никогда не сдавалась! Меня найдут обязательно! Начальник аэропорта и наш дорогой шеф Шиваджи знают, что меня украли! Они меня разыщут.

Но только что-то они не больно торопятся! Уже три дня прошло. Василий наверняка получил сообщение от бандитов и сейчас с ума сходит! А дети? Какой у них, должно быть, стресс! И ведь даже если мой муж найдет такие деньги, меня все равно не вернут живой! Ком в моем горле стал размером с хороший арбуз, проглотить его не удалось, и я завыла, пронзительно и жалостно, уткнувшись носом в мокрый тряпичный ком.

В темном коридоре раздались шаги, я замолкла и вжалась всем телом в стену. Кто-то, прошлепав мимо, пнул меня коленом в зад. Вот оно, мое ближайшее будущее! Я принялась тереть пол, не переставая заливаться слезами и предаваясь отчаянию с каким-то беспредельным исступлением. Из этого состояния меня вывел бодрый оклик.

– Юлька? О! Уже трешь? – хрустя яблоком, выползла из своих апартаментов Галька, крупная, грудастая девица со спутанными, выжженными перекисью волосами.

С этим неземным видением я познакомилась в первый день моей работы поломойкой. Я мыла этот проклятый пол, заливаясь горючими слезами и кляня на чем свет стоит собственную глупость, и вдруг открывается дверь и по всему дому терпимости разносится вопль: «А ну, признавайтесь, б…, кто мой фен спи…?!» Услышав эту «дивную» тираду на родимом русском матерном языке, я сначала подскочила, а потом рухнула всей задницей прямо в ведро с грязной водой.

– Ты кто? – оторопело уставилась я на соотечественницу, пытаясь выбраться из ведра.

– Ну ни фига себе! – удивилась не меньше меня прелестная нимфа, запахивая на талии куцый шелковый халатик. – Русская?

– Ага! – обрадовалась я до невозможности.

– Ну, дела! Мать твою! Откуда ты?

– Из Петербурга! – радостно воскликнула я. – А ты?

– Из Телятинок.

– Из… кого?! – вытаращилась я.

– Да поселок такой, под Пензой. Пензу-то знаешь?

– Пензу знаю. Как же ты сюда попала? – вот первый вопрос, родившийся в моей тут же преисполнившейся сочувствия душе. – Тебя продали, да? Паспорт отняли? Ты, наверное, няней хотела устроиться? – сыпала я без умолку разными историями, которыми обычно начинались откровения ревущих с голубого экрана освобожденных «сексуальных рабынь».

– Да вот еще! Это только дуры всякие думают, что они у миллионеров будут детей нянчить. А мне бабки нужны. Конечно, можно было и в Москву поехать. Но я решила – лучше мир посмотрю, пока не замужем. А то потом начнется – дети, хозяйство…

– Замужем? Дети? – не поспевала я за Галей (которую позже стала звать Галчонком).

– Ну да. Так чего, спрашиваешь, я сюда-то поперлась? Нам с Витькой на свой дом в самих Телятинках ни в жизнь не заработать.

– Где?

– Поселок это наш, под Пензой. Ты что, глухая?! Я ж тебе только что говорила! Ну, ты и тормоз! Так вот. Раньше-то у нас и ферма большая была, и завод кирпичный. Колхоз был большой, а сейчас все загнулось. Народ разбегается кто куда. А нам – некуда. Родня вся дальше райцентра не выезжала, деваться не к кому. Вот мы и решили: дом построим, землю у колхоза в аренду возьмем и коровник поставим. Фермерами, значит, станем. Я по телику видела, у нас один мужик в соседней области так сделал. У него дом большой, трактор. Только, чтобы построиться, деньги нужны. Витька – мужик работящий, непьющий. Рукастый. Да я и сама, еще в школе учась, матери на ферме помогала, она у меня доярка. За мной на работе пойди угонись! Я и тут больше всех за ночь клиентов отработать успеваю. Они от меня еле-еле выползают, так я их откатываю! – гордо развернула плечи жрица любви. – Да ко мне даже из других городов приезжали! Во какая слава обо мне пошла! – Не найдясь, что ответить, я восхищенно вздохнула и часто заморгала глазами. Удовлетворившись моей реакцией, Галька понеслась дальше: – Вот мы и решили – чего сидеть, надо зарабатывать, пока мы молодые. Помочь-то нам некому. У него мать одна лямку тянет. Отец его три года назад из-за пьянки откинулся. А у меня еще Анька есть, сестра, ее поднимать надо. А отец без работы сидит, мать тоже копейки получает. Если бы не огород да не бабкина пенсия, так мы и вовсе ноги протянули бы.

– А что ты Витьке сказала, когда сюда поехала? – прониклась я чужими проблемами, даже забыв про ведро.

– Что сказала? А! Так говорю тебе, мы вместе решили.

– Он что, сам тебя отпустил?!

– Ну, ясен перец! Где еще-то деньги взять? Что я – фотомодель? Это вон Ленка Кожина, красавица, блин, первая! Когда мы школу заканчивали…

– А тебе сколько? – влезла я с некорректным вопросом.

– Девятнадцать, – не обиделась Галя. На вид девица тянула лет на двадцать пять. – Так вот заявила, мол, Ленка, в школу моделей поеду, в Москву! Выучусь, мол, на модель и в Париж поеду! У меня, мол, ноги-руки! Выпендривалась все перед нами. У нее батя водилой работает у хозяина пекарни, деньги есть. Собрали эту козу в дорогу, и что? Через год она уже на Рижском вокзале у обочины стояла. Нам-то писала – мол, все круто, работаю у Юдашкина! А когда Светка Ляхова в Москву поехала, на стройку, ее какая-то родня дальняя туда устроила, она Ленку нашла и к ней незваной завалилась. Нам Ленка гнала, что она в отдельной квартире живет, а сама-то еще с десятью б… на окраине где-то маялась. Мать ее, конечно, как узнала – Светка-то тут же всем растрезвонила, – сразу в Москву и за уши Ленку домой приволокла. Так она еще возвращаться не хотела. Из их избы неделю вопли неслись, Ленка с родаками ругалась. Что я, мол, в вашем Мухосранске не видела! Там – столица, культура! Люди какие! Не буду я, мол, навоз таскать!.. Мать ее дояркой работает.