загнутым клювом по оконной раме. Он будто прилетел из Анниного детства. Тогда голубятни были в моде, и птиц необычных кровей имелось в изобилии.
Мариса сняла с голубя сбруйку, вытянула из крошечного кармашка сложенное в маленький кубик письмо. Передала Анне. Когда листок, весь перечерченный квадратами серых сгибов, был развернут, на нем обнаружился тот самый список.
Анна пробежала взглядом. Какие-то бытовые вещи вроде подушек, одеял и перин. Покрывала ручной работы. Пара картин — имена художников ничего не говорили, но звучали солидно. Сервизы. Лошади опять же. Сани. Двуколка с кожаным сиденьем. Что-то там из упряжи, судя по описаниям, с серебром и самоцветами — красивое.
И еще имение, Ромашковая усадьба.
Это уже существенно…
Анна отложила лист, кивнула на него Марисе.
— Расскажи мне про имение, пожалуйста.
— Ох, — расстроилась камеристка. — Лучше б вы про него и дальше не вспоминали.
— Почему?
— Так жалко же! Оно на озере Лип. Уж какой там курорт! А дом? Дом — как из сказки, весь в резьбе и балконах. А сад! Одних роз сто тридцать сортов. Пруды и фонтаны… Как будто самое прекрасное место на земле.
Анна задумчиво потерла переносицу. Захотелось поправить очки, которых не было. В прошлой жизни она надевала их для чтения. В основном. А еще, когда нужно было хорошенько сосредоточиться и подумать.
Все как-то не сходилось.
Дурацкий пункт в договоре практически стопроцентно обеспечивал герцога Анниным приданым. И это имение, такое расчудесное по Марисиным словам, как пить дать должно теперь остаться у него.
Все карты в его руках. Тогда зачем…
Он сомневается в чем-то?
Отчего?
И убийство… Как бы оно помогло, случись Анне не попасть сюда?
Разве внезапная смерть герцогини не вызвала бы лишних вопросов? К чему такой риск?
Чего еще она не знает?
Анна думала, складывала одно с другим, прикидывала так и эдак, но толку не выходило. Мысли в голове смешивались в нервный винегрет: покушение, случайность, ракушки, мыши, эльфы, яблоки, зима…
Голубь от сестры прилетел уже под вечер.
Послание, что принес он с собой, было пропитано возмущением:
«Ани, дорогая! Скажи мне, как? Как это чудовище (твой муж) посмело отправить тебя в столь отвратительное захолустье, как Драконий дол? Это место просто ужасно! Мне так тебя жаль, милая Ани. Помнишь, как я поругалась с мамой и отказалось от него перед самой своей свадьбой? В итоге за мной остались домик в Мирабу и этаж в столице. Говорила я ей — ну продай, продай ты эти мерзкие развалины… Нет! Она переписала Драконий дол на тебя. Ну почему не его отдали в приданое? Почему «Ромашку», этот уютный рай? Генрих радуется теперь! Я его видела недавно на балу с этой… С ней! Возмутительно! Я рыдала сутки, Ани! Как, кстати, твоя нога? Ты ходишь? Я тут подумала, может, ты поживешь у нас с Кайлом? Все лучше, чем та глушь, куда тебя бессовестно сослал этот изменщик. Ты нас не стеснишь. Будем ходить в салон к Северине и пить кофе в кофейнях у канала. Я излечу тебя от тоски, обещаю. Будь здорова, моя дорогая Ани, и приезжай ко мне скорее в гости. Очень жду и переживаю за тебя. Твоя Маргарет».
Прочитав послание, Анна сложила его вчетверо и убрала в тайник к остальным.
Предложение отправиться в гости было заманчивым и пугающим одновременно. Маргарет столь эмоциональна, так волнуется за Анну… Видимо, они были близки.
И Маргарет точно заметит перемены. Поверит ли в беспамятство?
Должна поверить.
В конце концов, из родни кроме нее и родителей у Анны тут никого. Встретиться нужно.
Она позвала Марису и принялась расспрашивать. Камеристка отнеслась к проблеме с пониманием.
— Вы с сестрицей вашей всегда хорошо общались. Замуж вышли почти одновременно… Особа она впечатлительная, можно даже сказать, что взбалмошная. Возмущаться любит по всякому пустяку. Всегда обо всем переживает и никакую загородную жизнь на дух не переносит. Модой увлекается. С родителями постоянно в штыки! Уехала, никому ничего не сказав, с молодым купцом, что косметику всякую — пудры, блестки и краски — продает. Ох, как матушка зла была на нее тогда! Только с вами она всегда общий язык и находила.
— Хочу поехать к ней. Поговорить, — поделилась мыслями Анна. — Как думаешь, плохая идея?
Сама она считала, что плохая. С одной стороны. Ведь кто, как ни родня, знает бывшую обладательницу Анниного тела в этом мире лучше всего? С другой стороны, молодая и импульсивная Маргарет может с легкостью принять историю про потерю памяти. С родителями в этом плане, скорее всего, будет сложнее…
— Поезжайте, конечно. Там и развлечетесь, а то небось устали уже в захолустье без светской жизни-то? В Норвине приемы, балы, салоны, бега. Термы, говорят, открыли новые… — Мариса сначала вдохновилась идеей поездки, а потом вспомнила и про плохую ее сторону. — Только вот косые взгляды ж будут после всего… Зашепчутся за спиной. Тьфу! Как подумаю…
— Не то чтобы меня это сильно пугало, — успокоила ее Анна. — Пожалуй, все-таки стоит съездить.
И разузнать.
Сестра что-нибудь да расскажет. Полезное. Чтобы ну хоть какая-то зацепка появилась...
***
Эльфы приехали к полудню и остановились слишком близко.
Опасно близко…
Анна вновь ощутила это неприятное, тревожащее беспокойство.
Ладно Великая с ее крутым берегом, но как их лошади прошли по той склизкой, зыбкой тропе, что тянется вдоль Резвянки?
К счастью, дальше домика Орры они не продвинулись. Встали у начала деревни и потребовали немедленного разговора с леди Драконьего дола.
Орчиха выдержала красноречивую паузу. В глазах ее светилась нескрываемая неприязнь. И гиены, как отражение хозяйки, стояли взъерошенные, натянутые, и предупреждающе угукали, опуская морды к земле.
— Позову. Ждите, — бросила наконец Орра и неспешно направилась в особняк.
Вскоре вернулась с Анной.
Та, огорошенная нежданным визитом, даже не успела скинуть фартук. Они с Марисой разбирали поломанные вещи в холле.
— Леди Анна? Что с вами произошло? — изумился Элерис. И ниспадающие на грудь локоны пригладил. — Крестьяне взбунтовались?
— Во-первых, здравствуйте, — произнесла Анна тем особым наставительно-строгим тоном, которым обычно говорят пожилые женщины ее мира, рожденные в двадцатом веке. Примерно в середине его… — Во-вторых, со мной все в порядке. Я просто проводила время с пользой. — Это был намек. На противопоставление себя с кем-то, кто тратит его без пользы, шатаясь без дела по чужой территории. — И в-третьих…
— У нас к вам дело, леди Анна,
