I
Наталья долго и тщательно мыла памятник, пока камень не заблестел под лучами солнца. Затем посадила вокруг рассаду. Муж очень любил цветы и сам разводил их на даче. Вроде совсем не мужское дело, а ему нравилось. Говорил, после бетона и пыли, среди которых ему приходится проводить целые дни, с цветами и душа и тело отдыхают.
Распрямившись, Наталья огляделась. В следующий раз надо обязательно покрасить ограду. За год краска облупилась. За год! А с Пашиной гибели прошло уже три! Целых три года она без него! Сперва казалось, вообще не выживет.
Если бы не дети… Вспоминать первый месяц жизни без Павла даже сейчас, по прошествии стольких лет, было тяжело.
А звонок с работы, когда ей сообщили, что с мужем произошло несчастье… Ей не сказали сразу, что он умер, а невнятно промямлили: упал со второго этажа в какой-то пролет. Наталья решила, что Павел еще жив, только разбился и находится в тяжелом состоянии. Судорожно цеплялась за последнюю надежду.
Потом, однако, приехали, объяснили упал, разбился насмерть, а после заключения патологоанатома: упал потому, что умер. Инфаркт.
Позже от друзей мужа узнала детали. Ругался Павел на стройплощадке с кем-то из начальства, вот, видно, сердце и не выдержало. Покачнулся и рухнул в пролет. Камнем вниз. Чтобы уже никогда не подняться.
У Натальи даже сначала слез не было. Она впала в тупое оцепенение, к которому примешивалась досада на Павла. Будто муж предал ее. Ушел из жизни и бросил ее один на один со всеми проблемами. Одну с тремя детьми…
— Наталья Михайловна, здравствуйте! — отвлек ее от воспоминаний голос.
Она вздрогнула, обернулась.
Около ограды стоял высокий мужчина.
— А-а, Никита Евгеньевич!
Сослуживец ее мужа. Один из тех, кто приехал в тот страшный день сообщить о гибели Павла. Вместе несколько лет проработали в одной строительной компании.
— Да, вот видите как. Заехал на могилу к дяде, решил и Пашу навестить.
Он положил к Пашиному памятнику две алые гвоздики.
— Дядя? — переспросила Наталья.
Никита Евгеньевич с удивлением посмотрел на нее:
— В прошлом году схоронил его. Мы же тогда с вами здесь и встретились. Дяде девять дней было, а вы тогда с дочерью к Паше пришли.
— Правильно. Как раз ограду покрасили, — ответила она то ли ему, то ли на свои недавние мысли.
Он задумчиво коснулся пальцем облупившегося прута.
— Видите, опять пора. Она кивнула:
— На следующей неделе обязательно сделаю. Они помолчали, а когда пауза начала чересчур затягиваться, Наталья из вежливости продолжила разговор:
— А как вы? По-прежнему там же работаете?
Он махнул рукой.
— Еще в прошлом году ушел. На прежнем месте обстановка совсем никудышная стала. У меня вообще год тяжелый выдался. Как раз, когда мы прошлый раз с вами встретились, все одно к одному сошлось. И работы лишился, и жена ушла. А дядя, на которого я рассчитывал, умер.
Кивая сочувственно головой, Наталья одновременно думала: «Зачем он мне это рассказывает? На помощь с моей стороны надеется? Ну да. Вероятно. Они с Пашей дружили на работе, не семьями. Но друзья есть друзья. И в тяжелый момент человек цепляется за любую соломинку. Мне ли не знать».
— Вот беда какая, — произнесла она вслух. — Могу вам чем-то помочь? Он усмехнулся.
— Вы? Мне?
— А почему нет? — ей даже стало обидно. Сочувствуй после этого людям. Над тобой же и посмеются!
— Ой, извините меня, — смешался он. — Видите ли, я, в общем, к вам подошел с теми же намерениями.
— С какими намерениями? — насторожилась она. Никита Евгеньевич еще сильнее смутился, даже щеки заалели.
— Ну-у, понимаете, думал вам предложить… Сейчас у меня наконец появилась возможность. Разобрались с дядиным наследством. А Павел… Он ведь был моим другом. Вы понимаете, я бы и раньше… — он осекся, подбирая слова. — Но тогда возможности мои, прямо скажем…
— Перестаньте, — перебила она. — Я прекрасно помню: вы тогда помогли. И деньгами, и с похоронами.
— Это не я один, это вместе с ребятами. А я сам потом собирался и собирался вам позвонить, но как-то… Дома такое творилось…
— Не вините себя. Мы справились.
— Представляю, каково вам было. У вас же, по-моему, двое девочек от мужа.
— Девочек двое, а детей трое, — поправила она. — Еще сын. От первого брака.
— Ну да, Иван. Помню, — кивнул Никита Евгеньевич.
Он смотрел на нее с таким искренним сочувствием, что ей стало неловко.
— Не жалейте меня. С детьми мне, наоборот, повезло. Вот одна бы я закисла. А они мне очень помогли.
— Сейчас то вы как? Замуж больше не вышли?
— Да пока, знаете, не нашелся сумасшедший, который меня взял с такой оравой. А если серьезно, даже не думала об этом после Паши. Мы с ним хорошо жили. Да и поздно мне. Старший ребенок уже студент.
— Вам поздно? Вы замечательно выглядите! Не скажи вы мне сами, что у вас такой большой старший сын, никогда бы не догадался. И Павел вами: всегда гордился…
Она смутилась.
— Спасибо.
— За что?
— За то, что сказали про Пашу. Я не знала.
— А мы вот все знали, что у него жена — красавица.
— Пожалуйста, не надо. Сейчас расплачусь. — К горлу подкатывал ком. — Лучше расскажите о ваших детях. Вот только, простите, не помню, кто у вас? Он помрачнел.
— Никого. Мы с женой столько раз пытались, каких только лечений не перепробовали, но… ничего не вышло.
Наталья молчала. А что на такое скажешь? Какие, Никита Евгеньевич, ваши годы? Все еще у вас впереди? Но дети то вполне могли не получаться по его вине. Нет уж, хватит одной бестактности. Дернуло ее о детях расспрашивать! Вот и урок на будущее: не уверена — не касайся столь деликатной темы.
— Теперь думаю, может, и к лучшему. Уж больно нехорошо мы с женой расстались. По детям наверняка бы ударило, — сказал собеседник.
— Может, были бы дети, и не расстались? — вырвалось у Натальи, и она тут же прикусила язык. Ну что на нее нашло! Словно нарочно человека травит!
Он вздохнул:
— Если бы знать, что было бы… Да ладно. Кончилась моя женатая жизнь. Видно, уж год такой. Все поменял.
— У меня тоже многое изменилось, — в тон ему произнесла Наталья.
Он на ее слова никак не отреагировал, так зачем загружать ненужными подробностями почти чужого ей человека! У него своих бед и проблем хватает.
