очереди продолжилась, немного сместившись. Судя по всему, орки вышли на оставшихся гвардейцев. А потом звуки боя начали отдаляться и вскоре снова затихли. Все еще дико озираясь по сторонам, Ларн сделал несколько шагов вперед и вышел на небольшую опушку, посреди которой он увидел лежащего кадет-комиссара.
Тело Кимдэка распростерлось на земле, с широко раскинутыми руками, словно в последнем движении кадет-комиссар распахнул их подобно крыльям для полета.
«Точно, семижильный!» — с невольным восхищением подумал Ларн, когда увидел, как неподвижное до этого тело кадет-комиссара дернулось, и Кимдэк, открыв глаза, предпринял тщетные попытки приподняться на локтях.
Где-то в отдалении, не то слева, не то справа, снова раздался треск, и Ларн вздрогнул. Еще одна группа орков двигалась по лесу в поисках тех, кого можно сделать своей добычей. Кадет-комиссар тоже услышал этот звук. Он сделал несколько тяжелых, хрипящих вздохов, перевел мутный, рассеянный взгляд на Ларна и хриплым натужным голосом произнес:
— Дай мне одну, — гвардеец проследил за взглядом Кимдэка и понял, что тот смотрит на подсумок с гранатами, закрепленный у него на поясе. — Одну, а лучше несколько. Чтобы наверняка. И привлеки их. Сюда. Тех, что останутся после взрыва, уводи.
Кадет-комиссар надрывно закашлялся, и Ларн отчаянно замотал головой.
— Гвардеец, это приказ! — Кимдэк снова закашлялся, на этот раз еще сильнее, после чего часто и тяжело задышал.
— Нет, — Ларн увидел, как едва двигаясь, но превозмогая смертельную слабость, рука кадет-комиссара потянулась к болт-пистолету.
И тогда, ведомый внезапно вспыхнувшей ненавистью, он подскочил к раненому, и замахнулся прикладом лазгана.
— Не угадал! — зло произнес Ларн и со всей силы обрушил удар в лицо Кимдэка.
СТАНЦИЯ ВОКС-СВЯЗИ
Небольшая группа гвардейцев двигалась через лес, оставляя позади вокс-станцию.
— Разрешите обратиться, — подал голос Уэбб.
— Обращайтесь, — отозвался Ким.
— Как думаете, их них кто-то выжил?
Сержант нахмурился.
— Император защищает, — ответил он наконец.
Уэбб замолчал, но выдержав небольшую паузу, снова заговорил.
— Как думаете, что будет, когда мы вернемся в Рэкум?
— Запомни, гвардеец, — отозвался Ким и едва заметно усмехнулся, — сначала переживи сегодня, а уж командование обязательно сообщит планы на то, где и как ты должен умереть завтра. Понял?
— Так точно, сержант. Понял.
— А если больше глупых вопросов нет, тогда по машинам! — скомандовал Ким.
Он до крови закусил губу, чтобы не застонать, и с трудом открыл словно налитые свинцом веки. Боль пульсировала в груди, расходясь во все стороны концентрическими кругами. На лицо, казалось, наложили плотную, тугую маску, сковывающую губы, и залившую ноздри, так что было невозможно глубоко вдохнуть. Он не мог сказать, сколько пролежал без сознания, но последние, слабые лучи солнца покинули просветы между деревьями, позволив лесу погрузиться в зыбкий полумрак. Вокруг все стихло. Не было слышно ни звуков боя, ни стонов раненых. Судя по всему, орки ушли, ведомые гвардейцами из его отряда, или просто убрались, потеряв цель, которую можно преследовать. Начавшийся с приходом ночи холод окутал все его тело, так что Кимдэк почти его не ощущал, и лишь разламывающая грудину боль разливалась от эпицентра посредине грудной клетки. Медленно, словно во сне, Джонас поднял руку, и попытался дотронуться до источника боли. Это движение отозвалось резью в мышцах и новым спазмом в груди, от которого Кимдэк закашлялся. От этого кашля потемнело в глазах, заложило уши, а боль внутри груди усилилась настолько, что стала невыносимой. Ему потребовалось несколько минут, после того как мучительный спазм прошел, для того чтобы прийти в себя и предпринять еще одну попытку подняться. Ему удалось это не сразу, превозмогая разгоревшуюся от движений боль в груди и сжимая зубы так, что едва не начали крошиться от напряжения. С трудом Кимдэк поднялся на ноги и, медленно восстанавливая в памяти последние события, нащупал под шинелью, в том месте, куда пришлось ранение, небольшой сборник литаний в жестком, кожаном переплете с инкрустированным стальным Имперским орлом. Пуля, выпущенная из орочей стрелялы, пробила молитвенник насквозь, застряв где-то в груди.
Стараясь не думать о боли, Джонас зашептал, с трудом выговаривая слова:
— Хоть тело мое сломлено, хоть моя кровь льется, хоть мое время может закончиться, Бессмертный Император встретит меня, и я буду объят Его Святостью, если только я пронесу верность Ему через это время мучений.
Его мысли начали постепенно проясняться, и как будто прибавилось сил. Он сделал несколько нетвердых шагов, но тут же повалился обратно на землю, осознав, что совсем не чувствует правой ноги, перетянутой наспех ремнем. Кимдэк вспомнил, как успел сделать это, еще после первого ранения. Но, несмотря на это, лохмотья, в которые превратилась нога на внешней стороне бедра, чуть выше колена, продолжали кровоточить. Джонас нащупал небольшую поясную сумку с фарматеком. Почти негнущимися от охватившей его слабости пальцами достал оттуда тюбик с синтеплотью и постарался залить рану на ноге, прямо поверх одежды. После чего, ослабил ремень, играющий роль жгута. Резко хлынувший в конечность кровоток заставил Кимдэка глухо зарычать. Справившись с этой новой волной боли, Джонас вновь попытался подняться. На этот раз это у него получилось, и он, то и дело опираясь на стволы деревьев и тяжело хромая, начал медленно продвигаться вперед, туда, где по его предположению, должен был находиться Неморис. Сознание кадет-комиссара то и дело проваливалось в мертвенную черноту, но даже в таком состоянии он упорно двигался дальше на подгибающихся ногах, почти ползком, но с непередаваемым упорством, ведомый стальной волей.
«Боль — это иллюзия тела», — повторял про себя Кимдэк в минуты, когда понимал, что вот-вот упадет, не добравшись до цели.
Сколько времени так продолжалось, он не знал, но в конце концов те крохи сил, что еще были в кадет-комиссаре, оставили его измученное тело. Он сделал еще несколько шагов. Впереди замаячил просвет. Лес заканчивался, и Неморис был совсем близко.
— Служение свое посвящаю Тебе, Бог-Император Человечества, — уже теряя сознание, прошептал Кимдэк. — Требуй с меня, ибо вера моя абсолютна.
Когда их небольшой отряд вышел к кромке леса, Ким сделал знак рукой, призывая остановиться. Он достал монокуляр и начал пристально всматриваться в очертания показавшегося впереди поселения, выискивая в нем хоть какое-то движение. Убедившись, что таковое отсутствует и угрозы ксеносов не обнаружено, Ким уже собирался отдать приказ двигаться дальше, когда заметил едва заметное шевеление слева, на самом краю лесного массива. Он подкрутил резкость и присмотрелся. Там, едва передвигая конечностями, полз человек.
— Кажется, кто-то из наших, — прошептал он и повернулся к одному из гвардейцев. — Юджин, фарматек у тебя?
— Так точно.
— За мной, — скомандовал сержант. — Остальным ждать здесь.
Его сведенные от напряжения мышцы агонизировали, посылая в мозг
