Атия Хольмг
Комиссар Хольмг. Становление
Пролог
То, что несет нам испытания, приведет нас к триумфу; то, что причиняет боль нашим сердцам, подарит нам счастье. Настоящее счастье — идти вперед, учиться и совершенствоваться. Но ничто не дается просто так. Ошибки, невежество и недостатки. Мы должны пройти сквозь тьму, дабы дотянуться до света.
© Примарх Фулгрим
Когда последний наш час наступит,
Мы все, без сомненья, умрем.
© Песня II-ого тысячелетия. Эльфище
Если выжечь всю землю дотла, то ничто не будет мешать наслаждаться зрелищем бесконечного неба. Но кто это сделает?
© Неизвестный человек 21 века
Он стоял на коленях. Глаза были закрыты, но он продолжал взирать, и в этот момент видел ими неимоверно больше, чем если бы просто смотрел на тех людей, что сейчас его окружали.
«Склонитесь пред Бессмертным Императором, ибо Он наш Заступник. Восторгайтесь Бессмертным Императором, ибо велика жертва Его во имя Человечества»
Почти все, кто стоял сейчас в Храме, были ранены. Большинство настолько серьезно, что у них не хватало сил стоять на прямых ногах, и они, преклонив колена, опирались на лазганы или автоганы, а некоторые просто держались за стену или за своего менее обессиленного товарища. Те, чьи ранения были настолько серьезны, что у них не хватало сил стоять даже так, лежали небольшими группами у самых стен и между колоннами, поддерживающими высокий купол Храма. Их тихие стоны сопровождали слова проповедника, разносящиеся с амвона, уподобляясь траурному хору.
«Восхищайтесь Бессмертным Императором, ибо строго Он вас наставляет. Благоговейте пред Бессмертным Императором, ибо во веки веков Он надзирает за вами».
Изможденные лица людей, покрытые сажей и маслами, пеплом высохшей крови и черными разводами от пота и редких слез, были обращены к проповеднику. Некоторые из собравшихся здесь людей тихо вторили словам молитв, разносящимся по Храму до самых хоров и произносимых столь хрипло, словно их выкрикивал старый ворон. В величественной и мрачной атмосфере, воцарившейся под сводами Храма Императора, голос проповедника, сорванный до этой грубой, неестественной хрипоты, звучал треснувшим колоколом, в то же время дотрагиваясь до самых сокровенных струн души каждого находящегося здесь человека.
«Почитайте Бессмертного Императора, ибо священна мудрость Его. Превозносите Бессмертного Императора, ибо неодолимо и извечно могущество Его».
Рваные, обожженные одежды, что покрывали измученные тела людей, являли сквозь многочисленные прорехи бинты с пунцовыми пятнами на них. Ближе всех к амвону, на котором стоял старый, седой служитель Бога-Императора, лежали покрытые кусками материи те, кто уже отдал свой долг Великому Пастырю человечества и чьи страдания теперь уступили место строгой простоте смерти. Могло показаться, что она пронизала ощущением собственной неизбежности всех здесь собравшихся. Осознание близкого, наверняка ужасного и кровавого конца было запечатлено на лице каждого человека. И тех, кто был обречен встретить его обессиленным, лежащим в полузабытьи, и тех, чья жестокая агония вынуждала молить о скорейшем приближении последнего вздоха, и тех, кто намеревался остатком своей жизни принести гибель врагам Его и покинуть этот мир под предсмертные проклятия уничтожаемых еретиков.
«Прославляйте Бессмертного Императора, ибо видит Он все. Восхваляйте Бессмертного Императора, ибо нескончаемо владычество Его».
Но помимо грязи и крови, страданий и усталости, ненависти к противящимся Воле Его, страха перед неизбежной смертью сиял Свет. Этот Свет был повсюду. Он озарял сердца и души, освещал изнуренные лица людей, одухотворяя их; и превращал убранство Храма и людей, что были внутри, в некое живое полотно, достойное того, чтобы быть запечатленным рукой художника.
В этот момент он окончательно осознал, что его окружают уже не люди. Нет. Души людей. Тех, кто фактически уже умер. Души людей, что уже перешагнули за грань между жизнью и смертью.
«Славься Бессмертный Император, Повелитель наш и Наставник».
И Свет на их лицах был отблеском Золотого Трона, перед которым им всем предстояло предстать. Совсем скоро.
Авель вздрогнул всем телом и открыл глаза.
Окрестности Немориса
6.637.991.М38
ОКРЕСТНОСТИ НЕМОРИСА
«Я пишу эти строки без надежды, что их кто-нибудь прочтет. Это моя последняя исповедь. Пусть Император смилостивится над моей грешной душой. Я боюсь. Я никогда в жизни так не боялся, как в эти последние несколько недель. Все считают меня сумасшедшим. Но это не так! Клянусь Императором, это не так! Я нормален, насколько может быть нормальным человек, который не спит уже шестнадцать ночей. Я не могу заснуть. Стоит мне закрыть глаза, как передо мной встает ужас грядущего. Я вижу страшные картины, где горят люди. Много людей. Они умирают от обширных ран, проделанных самым разнообразным оружием, некоторых названий которого я даже не знаю. Еще людей разрывают когтями страшные монстры. Они рвут несчастных и обгладывают их еще теплые тела. Я вижу, как простые люди сами превращаются в таких же монстров и начинают убивать своих же собратьев. Вчера я не смог удержаться от крика, когда увидел на улице одного человека. Я не знаю его имени. До вчерашнего дня я не встречался с ним, а может, просто не обращал на него внимания. Но несколько ночей назад я увидел его в своем сне. Он стоял в центре какого-то круга, потом вдруг завыл и начал меняться. Из круга вышел уже не он, а один из тех жутких монстров, что снятся мне каждую ночь. Я и не думал, что этот человек реально существует, пока не увидел его воочию вчера. Бригадир сказал, что отстранит меня от работы, если я не приду в норму. Я знаю, что это невозможно. Невозможно „прийти в норму“, увидев все то, что увидел я. Со мной все кончено. Я уверен. Когда я был маленьким, моя мама говорила, что во снах открывается будущее. Она умерла, когда мне исполнилось семь лет. Опухоль в мозгу. Так сказал отец и запретил мне вспоминать о ней. Все эти годы я следовал его воле, и только сегодня понял, что он мне солгал тогда. Моя мама была псайкером. И как ни старался оградить меня от этого отец, я унаследовал ее дар. Или проклятие. Теперь я понимаю это так же отчетливо, как и собственную скорую смерть. Но я умру лучше, чем многие из тех, кто сегодня переживет меня. И хуже, чем многие, что умерли до меня. Жаль, что уже поздно что-то менять».
Запись на инфопланшете дрогнула и потемнела. Покрывшийся трещинами монитор пискнул последний раз и умер, на несколько
