ни минуты покоя.
Они постояли немного, глядя на малыша. Рут считала его очень красивым ребенком. В воскресенье ему исполнится восемь месяцев. Они огорчались, что не могут облегчить ему страдания, но успокаивали себя мыслью, что, как только прорежутся зубки, все будет хорошо.
− Ну, давай пить чай, − сказал наконец Истон.
Он снял мокрые башмаки и носки, разложил их у огня для просушки, надел сухие носки и шлепанцы, затем Рут дала ему до половины наполненный горячей водой таз. Он вошел в кладовку, долил в таз холодной воды и стал смывать с рук краску. Помывшись, вернулся на кухню и сел к столу.
− Я не могла придумать, что бы тебе такое приготовить на ужин, − сказала Рут, наливая чай − Денег не осталось, в доме, кроме хлеба, масла и куска сыра, ничего нет. Знаешь, что я сделала − нарезала хлеб и масло, положила сверху кусочки сыра и запекла в печи. По-моему, тебе понравится, ничего лучше я не придумала.
− Прекрасно. Пахнет здорово, я чертовски хочу есть.
Пока они пили чай, Истон рассказал жене о случае с Линденом и о своих опасениях. Оба они жалели бедного старика. Но сочувствие к нему скоро вытеснил страх перед собственным будущим.
Некоторое время супруги молча сидели за столом.
− Сколько мы должны сейчас за дом? − спросил вдруг Истон.
− За четыре недели. Я обещала сборщику, когда он приходил прошлый раз, что в следующий понедельник мы заплатим за две недели. Он был ужасно недоволен.
− Ничего не поделаешь, придется заплатить, − сказал Истон.
− Сколько ты получишь завтра? − спросила Рут.
Он стал подсчитывать: пришел он на работу в понедельник, сегодня пятница − пять дней, от семи до пяти, минус полчаса на завтрак и час на обед − восемь с половиной часов в день. Итого сорок два с половиной часа. По семи пенсов в час − получается один фунт, четыре шиллинга и девять с половиной пенсов.
− Я начал с понедельника, ты знаешь, − сказал он, − так что за последний день прошлой недели мне ничего не причитается. Завтрашний день мне оплатят на следующей неделе.
− Да, знаю, − ответила Рут.
− Если мы уплатим за дом за две недели, на жизнь у нас останется всего двенадцать шиллингов.
− Так мы не выкрутимся, − сказала Рут. − Ведь надо вернуть и другие долги.
− Какие еще долги?
− Восемь шиллингов пекарю, он давал нам хлеб в долг, когда ты не работал. Около двенадцати шиллингов − бакалейщику. Придется заплатить по их счетам хоть что-то. Потом надо купить еще угля, там осталось на одну топку, и...
− Постой, − сказал Истон. − Лучше всего составить список всех наших долгов, тогда мы точно будем знать, чем мы располагаем. Дай-ка сюда лист бумаги и говори, что записывать. Посмотрим, что из этого получится.
− А что надо перечислять − все долги или только то, что мы должны оплатить завтра?
− По-моему, вначале лучше составить список всех наших долгов.
Пока они разговаривали, ребенок ворочался во сне, время от времени жалобно вскрикивая. Мать подошла к колыбели, опустилась на колени и осторожно начала покачивать колыбель одной рукой, другой легонько похлопывая мальчика.
− После мебели самый большой долг − плата за дом, − сказала Рут, когда Истон расчистил место на столе и приготовился писать.
− Мне кажется, − заметил он, положив лист бумаги и оттачивая столовым ножом карандаш, − ты могла бы лучше вести хозяйство. Если бы в субботу, прежде чем отправиться в лавку, ты подготовила бы список того, что тебе нужно, получалось бы экономнее. А ты просто берешь деньги, не глядя и не зная точно, что ты собираешься на них купить, вот и получается, что денег нет, а купить ты ничего не купила.
Жена не отвечала, она склонилась над ребенком.
− Ну, давай посмотрим, − продолжал муж, − прежде всего − плата за дом. Сколько, ты говоришь, мы должны?
− За четыре недели. За три, когда ты не работал, да еще за эту.
− Четырежды шесть − двадцать четыре, это один фунт четыре шиллинга, − сказал Истон, записывая. − Дальше?
− Двенадцать шиллингов бакалейщику.
Истон удивленно посмотрел на нее.
− Двенадцать шиллингов. Ты ведь говорила мне на днях, что ты отдала ему весь долг?
− А ты помнишь, мы еще прошлой весной были должны ему тридцать пять шиллингов? Вот я и возвращала долг по частям все лето. И расплатилась полностью, только когда в последний раз ты ушел с работы. Потом ты три недели не работал − до прошлой субботы, и мне пришлось брать провизию в кредит.
− Что же это выходит − чай, сахар, масло стоят нам три шиллинга в неделю?
− Не забывай, мы покупаем еще бекон, яйца, сыр и кое-что другое.
Истон начинал выходить из себя.
− Ладно, − сказал он. − Еще что?
− Мы должны восемь шиллингов булочнику. Мы были должны ему почти фунт, но я время от времени ему понемногу отдавала.
И это было внесено в список.
− Затем молочник. Ему я не плачу уже четыре недели. Он еще не прислал счет, но ты можешь сам сосчитать − мы берем на два пенса в день.
− Двадцать четыре, − сказал Истон, записывая. − Что еще?
− Один шиллинг и семь пенсов зеленщику за картошку и капусту и за керосин.
− Что-нибудь еще?
− Мяснику два шиллинга семь пенсов.
− Но мы давным-давно не видим мяса, − сказал Истон. − Когда это ты успела?
− Три недели назад. Ты помнишь? Я купила баранью ногу.
− Ах, да... − Он и это записал.
− Потом − взносы по рассрочке за мебель и за линолеум − двенадцать шиллингов. От них сегодня пришло письмо. И еще есть письма.
Она вытащила из карманчика платья три письма и протянула ему.
− Все пришли сегодня. Я тебе не показывала, не хотела портить тебе аппетит.
Истон вытащил из конверта первое письмо.
«Муниципалитет Магсборо.
Сборы на муниципальные и местные нужды
ПОСЛЕДНЕЕ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ
Мистер У. Истон, вынужден вам напомнить, что причитающаяся с вас сумма в счет вышеназванных налогов нами не получена. Прошу своевременно оплатить ее в течение четырнадцати дней, считая с сегодняшнего числа. Довожу до вашего сведения, что после этого сообщения дальнейших просьб или напоминаний не последует. Задолженность будет
