расслоению на подобие бедных и богатых — это хорошая тема для эссе, — советовал он сыну и продолжал: — Какая польза будет человеку от того, что он покорит вселенную, но утратит дух? Угроза утраты духа — это проблема для современного человека. И не только в этом недостаток технического прогресса. Человек стал слугой, вместо того чтобы быть управляющим”.
Образчиком переписки Шираха с сыновьями Рихардом и Робертом могут служить следующие два письма.
“Мой любимый Робе,
Я пишу тебе сегодня с просьбой: сразу же после получения этих строк напиши ответ. Пусть и Рихард сделает то же самое. Оба письма ты должен послать дяде Гейне, чтобы он потом прислал их мне. В ваши письма должно быть вложено его письмо или письмо Клауса, иначе я их могу не получить.
Я всегда очень радуюсь, когда с письмом от дяди Гейне или Клауса получаю что-нибудь от вас. Скоро я тебе сообщу, когда ты сможешь посетить меня вместе с дядей Гейне. Возможно, в конце сентября. Недавно я через Ангелику получил твою фотокарточку на конфирмации. Мне очень понравилось, большое спасибо. Месяц тому назад я писал тебе о большой морской змее. Случайно я прочел вчера, что давно, еще в 1848 году, с английского корвета “Дедалус” между мысом Доброй Надежды и островом Святой Елены видели огромное, примерно 30 метров, животное, которое плыло мимо борта со скоростью 15–20 морских миль в час. Капитан и семь человек команды отчетливо видели животное.
Во время Первой мировой войны командир подводной лодки Форстнер видел 20-метровое морское чудовище, которое подводным взрывом тонувшего корабля было подброшено в воздух на 20–30 метров.
Животное имело крокодилообразную форму, передние и задние лапы с сильными плавниками, длинной выдающейся вперед головой. 1000 поцелуев от твоего верного отца”.
“Дорогой Рихард, боль в глазу уже прошла.
Теперь я замечаю водяных жуков. К сожалению, нет при этом желтого жука, которого я здесь два года тому назад нашел в луже. Но маленькие родственники также интересны. Об этом жуке я знаю, что его личинки три года живут в земле, а потом только в воде, но дышат через легкие, как человек, и выходят на поверхность, чтобы набрать воздуха… Твоя трубка очень удобна и никогда не засоряется. Ты на редкость практичный парень, который в 11 лет уже понимает толк в трубках. Я приветствую и целую тебя, мой любимый. Твой верный папа”.
В письме к зятю Ширах с грустью замечал, что если “отмечаешь” свой день рождения в заключении, то трудно ждать хорошего настроения.
Он много читал в камере Мольера, а также рассказы Мопассана. Увлекался Шекспиром. И упоминал об этом в своих письмах только для того, чтобы поняли, как для Шираха много значит духовная пища. Он восхищался сильными характерами, которые смело утверждают себя в трудных условиях и возвышаются над обстоятельствами.
Ширах писал своему зятю, что о борьбе за выживание, конечно, он знает только малую толику, но не стал бы сторонним наблюдателем событий, через которые прошел и которые еще будут впереди.
Глава 10
Конец октября 1959 года. С 1 ноября мы заступаем на дежурство по охране тюрьмы. Председательствующим на заседаниях директоров будет советский директор. Мне нравятся эти напряженные дни подготовки к нашему месяцу. Мы с директором проводим в роте охраны комсомольское собрание. Беседуем с молодыми солдатами. Рассказываем им о войне, о Нюрнбергском процессе, о том, какую важную задачу предстоит им выполнять: охранять Межсоюзническую тюрьму Шпандау, в которой сидят трое главных военных преступников бывшей нацистской Германии. Подбираем лучших, рослых и симпатичных ребят. Напоминаем им о необходимости строгого выполнения уставных требований, а также призываем быть особенно бдительными. Наши выступления слушают очень внимательно, сознавая важность предстоящей задачи и свою ответственность во время ее выполнения.
Смена караула обычно проходит нормально. Как переводчику работы мне значительно прибавилось. Кроме еженедельных официальных заседаний директоров, регулярных заседаний врачей, проведения цензуры и свиданий заключенных с родственниками, приходится ежедневно бывать в тюрьме, сопровождая директора при решении им многочисленных организационных и хозяйственных вопросов.
Наш месяц в этом году сразу же начался необычно. Гесс после некоторого затишья снова начал выкидывать свои старые фокусы. Еще в предыдущий — французский — месяц он стал отказываться от пищи. Причем делал это тайком: улучив момент, когда его не видел надзиратель, выбрасывал содержимое тарелки в унитаз. В результате за полмесяца он похудел на 10 килограммов и стал весить всего 45,5 килограмма. И это при его-то росте! Все это заметил старший английский надзиратель Чисом, который временно исполнял обязанности директора (Бенфилд уехал в Англию на похороны 83-летнего отца). Какой все же неприятный человек, этот Чисом! Впечатление, что он днюет и ночует в тюрьме. Всегда на месте, живет один, без семьи. Жаден до невероятности! В отпуск в Англию никогда не ездит.
На очередном заседании в наш месяц Чисом предложил внести в протокол заседания директоров свое заявление о состоянии здоровья Гесса и о необходимости его врачебного осмотра. На следующий день во время очередного обхода камерного блока нашим врачом Гесс показал подполковнику окровавленную левую руку, обмотанную полотенцем. Оказывается, утром часов в 10–11, когда дежурный надзиратель был на прогулке в тюремном саду с заключенными Ширахом и Шпеером, Гесс вытащил стекло из очков и попытался им вскрыть вены. Это была уже третья попытка “самоубийства” за время пребывания под арестом.
Первая попытка “самоубийства” была предпринята Гессом сразу по прибытии в Англию. Еще в авиационной форме и летных ботинках Гесс перемахнул через перила лестничного марша. Охранник, услышав шум, мгновенно выхватил пистолет и направил его на Гесса. И только своевременный окрик офицера “Не стрелять!” спас ему жизнь. Гесс сломал ногу и умолял дать ему морфий. От второй попытки “самоубийства” на левой стороне груди Гесса остался небольшой шрам. Это случилось в госпитале в Мандифе в Уэльсе. Гесс схватил столовый нож и легко ударил себя в область сердца. Рана оказалась незначительной.
Объясняя причины попыток “самоубийства”, Гесс говорил, что будущее Германии ему казалось безнадежным, у него наступала депрессия, он буквально сходил с ума. Гесс считал, что их роду свойственны такие генетические отклонения. Он вспоминал, как один из его братьев окончил жизнь самоубийством, а сестра отца была помещена в “психушку” и умерла там молодой. Он был уверен, что причина ее болезни явилась следствием чрезмерного употребления алкоголя его дедом.
Гесс рассказывал, что, когда он еще находился в Англии в плену, агенты секретной
