службы пытались его убить или довести до самоубийства, создавая ситуации, которые могли бы быть похожими на самоубийство. Он был уверен, что якобы они подмешивали ему в пищу небольшие дозы яда, способные в дальнейшем вызывать неизлечимое заболевание. Он считал, что охрана в Англии догадывалась о его подозрениях, поэтому всегда был настороже. Например, даже если пища подавалась из общего котла, то он никогда не брал кусок мяса, лежащий ближе к нему, так как предполагал, что это делалось специально, чтобы он взял именно этот кусок.
О такой же подозрительности в характере Гесса рассказывает Шпеер. “…Примерно раз в две недели к обеду у Гитлера являлся Гесс. За ним следовал адъютант с весьма необычной емкостью: в отдельных судочках он нес специально приготовленные кушанья, с тем чтобы их разогрели на кухне. От Гитлера долго скрывали, что Гесс просит подавать ему его собственную вегетарианскую пищу. Когда в конце концов Гитлер об этом узнал, он в присутствии посторонних сердито обратился к Гессу: “У меня здесь прекрасная повариха. Если врач прописал вам что-то необычное, она вполне может это приготовить. Но носить сюда собственную еду не следует”. Гесс, уже в те времена склонный к своенравию, пытался объяснить Гитлеру, что его блюда должны содержать специальные биологически активные добавки. В ответ услышал пожелание, что тогда ему лучше обедать дома. После этого Гесс почти не появлялся у Гитлера к обеду”.
В тюрьме же только после предупреждения о наказании Гесс снова стал есть, причем с большим аппетитом. Тюремные врачи прописали ему усиленное питание.
Гесс часто жаловался на чрезмерную утомляемость, которую он связывал с сердечным заболеванием. “У меня часто наступает усталость, почему бы это?” — спрашивал он. Навязчивая идея серьезного заболевания преследовала его с далеких дней юности. Возможность заболеть раком — другой постоянный страх. “Я считаю, что только настоящий доктор может определить рак, — писал он. — В этом отношении я испытываю большее уважение к врачам, связанным с народной медициной, чем к современным практикующим врачам. Я не говорю, что любой гомеопат мастер в своем деле, но гениальность гомеопата состоит в его нетрадиционном мышлении. Один гамбургский гомеопат говорил мне, что рецепт лекарства осенил его ночью. В наше время трудно объяснить успех лечения так называемых знахарей. Так, например, доктора были чрезмерно удивлены положительными результатами, когда фермеры прикладывали свежий коровяк на раны. Хотя эта терапия и давала неожиданно положительный эффект только в случаях лечения гангрены. Совсем незадолго до войны было неожиданно обнаружено, что коровяк обладает необычайными антисептическими свойствами. Гомеопаты никогда не превзойдут алапатов в медицине, у них другой подход, однако я симпатизирую гомеопатам”.
Вначале, когда заключенным Шпандау разрешалось получать книги от родственников, Гесс решил, что современная медицина ему не поможет, и собрал в тюрьме целую библиотеку книг по народной медицине. Кстати, при перелете в Англию карманы Гесса были битком набиты разными таблетками и лекарствами в большинстве своем гомеопатическими. Он взял с собой не только тонизирующие витамины, глюкозу и снотворные таблетки, но и так называемый эликсир, полученный шведскими учеными по рецептам тибетской медицины. Он считал, что этот эликсир будет служить прекрасным средством для остановки кровотечения.
Комментируя это, Британский медицинский исследовательский совет писал: “Совершенно ясно, что набор медицинских средств Гесса свидетельствует о том, что он пытался обезопасить себя на случай непредвиденных обстоятельств и предусмотрел все необходимые лекарства. Так, например, опиум алкалоидный (обезболивающее средство в случае получения травм), аспирин (для снятия головных болей), атропин (для снятия резких болей), а также первитин (для снятия переутомления, вызванного полетом)”.
Находясь в Англии, Гесс непрерывно обследовался как местными специалистами-психиатрами, так и зарубежными. Врачам в тюрьме Шпандау был предоставлен обширный материал по истории болезни Гесса со следующим заключением: склонен к длительному пребыванию в депрессии, во время которой не встает с постели, лежит, заткнув пальцами уши, беспричинно смеется или часами смотрит, уставившись в одну точку. Он всегда отказывался говорить о своем прошлом. На любую попытку вернуть его в разговоре к прошедшему следовал один и тот же ответ: “Не могу вспомнить”. Своего отношения к окружающей действительности он не высказывал, за исключением просьб, заявлений или жалоб, требующих конкретного решения. Заключение психического обследования: вяло текущая шизофрения со следами депрессии, проявляющаяся в мании преследования и необоснованной подозрительности. Часто хватается за живот, катается по полу, стонет от мнимой боли. На вопрос о месте боли перестает жаловаться, но опять начинает все сначала. Единогласное заключение врачей и психиатров четырех держав: “Гесс не является душевнобольным. Способен отличать правильное от неправильного и оценивать последствия своих действий”.
Врачи пытались выяснить, не изменилось ли душевное состояние Гесса после процесса в Нюрнберге. Для решения этого вопроса представители четырех держав обратились к видному американскому психиатру доктору Морису Уэлшу. Побеседовав с заключенным, доктор Уэлш изложил в письменном виде свое заключение. “Прежде всего, — писал он, — я глубоко убежден, что Рудольф Гесс в настоящий момент вовсе не страдает психозом. Нет никаких симптомов, свидетельствующих о галлюцинациях или же склонности к галлюцинациям. Его настроение во время беседы следует квалифицировать как совершенно нормальное. Нет никаких признаков параноидальных изменений в его душевном состоянии. Резюмируя, можно сказать, что Гесс производит впечатление индивидуума с незаурядным умом, отличающимся некоторыми шизофреническими чертами; с другой стороны, есть доказательства, что по меньшей мере дважды у него были приступы истерической амнезии, и он впадал в депрессию, что сопровождалось попытками к самоубийству…”
Американские надзиратели уже давно особо присматривались к поведению Гесса. Принимая во внимание возможное решение его судьбы, они составили коллективное донесение. Вот отрывки из него: “Заключенный Рудольф Гесс не смирился с пребыванием в тюрьме и доставляет руководству тюрьмы те же самые хлопоты, что и раньше. Он прибегает к любым средствам, чтобы уклониться от совместных прогулок с другими заключенными, упорно отлынивает от какой бы то ни было работы, даже рискуя быть за это наказанным. С начала заключения отказывается от свиданий с родственниками. Правда, еженедельно пишет письма, но нередко ограничивается несколькими словами: “Ничего нового, на следующей неделе напишу больше”. Просматривает все разрешенные четыре газеты, но больше всего читает “Франкфуртер Альгемайне Цейтунг”. На вопросы отвечает очень редко, так что о его взглядах почти ничего неизвестно. Его отношения с коллегами крайне плохие, особенно с Ширахом”.
Бывший американский директор тюрьмы подполковник Бэрд в своей книге пишет: “Советские надзиратели считают, что Гесс — обманщик. Французы к нему относятся скорее нейтрально. Американские надзиратели — по-разному. Одни думают, что он — эксцентрическая личность, по мнению других, его маниакальное состояние за столько лет так прогрессировало, что
