Дина отвела глаза и вдруг заторопилась. — Ну, я предупредила, ничем больше помочь не могу.
— Подожди, — успел схватить ее за запястье. — А расскажи про купчика.
— Делать мне нечего, — нехотя обернулась она. — Не о чем нам трепаться, в каждом селе таких историй наберется.
Силой приставил ее к забору.
— Нет уж! Я все равно черта жду, а он придет не раньше, чем луна взойдет. Уж будь добра договорить!
Дина зыркнула на меня исподлобья и, выплюнув колосок, произнесла:
— Ладно, лучше ты от меня это услышишь, чем кто-то в трактире нашепчет.
— Я весь внимание. — Тем не менее руку с ее плеча не убрал. Еще передумает.
— Некрасивая то была история. Для меня, — издалека начала Дина, потупив взгляд. — Весной в двадцати верстах отсюда ежегодная ярмарка проходит: съезжаются иноземные торговцы, и наши, местные. Везут все самое лучшее: ткани, драгоценные камни, животных диковинных, одежды красоты неописуемой. Василь оттуда даже напиток заморский привез, нынче модный. Вроде кофе называется. Редко здесь гость какой затесаться может, но это был тот редкий случай. Оказался он из Клужа и звали его Дан. Внешне недурен, не сказать, что красавец, но Инге чем-то приглянулся… Мы тогда с ней дружили. Приезжих здесь по пальцем перечесть, на этой почве и сошлись пару лет назад. Ты не слушай Ингу, я далеко не "детонька", да и разница у нас небольшая, всего два года.
— А сколько тебе? — слегка опешил я. — На вид ты не старше гимназистки.
— Двадцать четыре вот-вот стукнет. В следующем году я из академии выпускаюсь. — Мне показалось, что она обиделась. Хотя женщинам всегда приятно, когда их возраст округляют в меньшую сторону. — В общем, Дан этот, когда на ярмарку ехал, с Ингой познакомился — она ему дорогу подсказала, вот они и разговорились. Уж не знаю, о чем там дальше беседа зашла — это Инга смолчала, — но купчик обещал на обратном пути заехать. На ярмарке глаз толком не сомкнуть, в лесу ночевать опасно, а дорога не близкая. Через два дня возвращается он и останавливается в доме вдовы Настасьи. И Инга как будто случайно начинает пропадать: то на посеве ее не досчитаемся, то на очистках. Один раз я ее словить успела. Бежала, как дура, в тайное место встречи — сарай! А на мой вопрос "Не смущает ли колечко на пальце?" лишь пропела "На то мамка родила, чтоб дивчина любила!". И захохотала. Она и раньше умом не отличалась, но это уже было слишком. На следующий день и Вакула два плюс два сложил. Я разговор подслушала в трактире — он с мужиками собирался найти этого Дана и… сам понимаешь. — Тут даже луна выглянула из-за облака, подслушав душещипательные подробности. — Я бегом к сараю. Примчалась, когда они только миловаться начали. Думала, успела. А Инга глядь в окно — там уже вилы виднеются, к мужикам еще и бабы добавились. Давай сарай окружать. Понятно стало, что не выйдет дивчина незамеченной. Тут-то она задрожала, стала умолять подыграть… Сама одежку подобрала и спряталась за мешками. Инга дура, но подруга же. Я разделась до исподнего, легла на ее место. Дан этот ка-а-ак впился мне в губы… так больно, аж слезы на глаза навернулись. В этот момент дверь открылась. Вакула весь сарай прочесал, да только изменщица хорошо спряталась, небось сила ее спасла. Извинились, вышли. Дан негодовать стал, видите ли, оскорбили его. На следующее утро след купчика простыл… А Инга нашлась в тот же вечер. Наплела мужу, мол, у завхоза была, а потом домой вернулась. Так уморилась, что уснула, не дожидаясь его. Василь, как ни странно, в ту ночь снова слег… Кто ж знал, что сама змеюка слухи про меня плодить станет, чтоб о пропажах ее забыли? Так я стала обесчещенной гуленой, а Инга — образцовой женой, — рыжая выдохнула, будто скинув с плеч тяжелый груз. В больших зеленых глазах застыла обида. — Ох и пожалела я! И ты не ввязывайся — все карты тебе спутает. На заезжего господина у нее небось особые планы имеются. Ты не Дан, спустя пару свиданий она еще замуж попросится. А не возьмешь, всех собак на тебя спустит, еще и до деда твоего дойдет.
— Думаешь, какая-то деревенская баба может повлиять на дедулю? — ухмыльнулся я. — Это не удалось даже валашской аристократии! Что уж говорить о…
— Ты даже не представляешь, на что способна мстительная колдовка, — в свою очередь горько усмехнулась Дина. — Уж очень сильно она хочет выбраться отсюда.
— Ба-а-а-атю-ю-юшки-и-и-и!
Воздух пронзил истошный вопль Стефана. Чуть не поседев, я обернулся.
— Я больше не буду! Клянусь! Мамой! — Кучер уже удирал подальше от дома, кидаясь в черта камнями.
— Ну вот, только нашелся! — всплеснул руками я.
— Забыл причесаться, с кем не бывает! — заявил в оправдание рогатый. — Неужель страшный такой…
Дина, воспользовавшись заминкой, юркнула за забор и засеменила по дороге.
— Стой! — выскочил я за ней.
— Удачи, парни! — Рыжая всего-то махнула рукой и прибавила шаг.
Черт присвистнул.
— Че, девчонку упустил? Пардон, помешал! Симпатишная… — последнее он заговорщически шепнул мне на ухо.
— Жалко ее, — неожиданно для себя сказал я. Женщин в своем окружении я жалел редко. По сути все они были счастливы, что бы ни творили: после импульсивных порывов "любви" они все равно возвращались в отчий дом, к богатому (или не очень) мужу, на худой конец, выходили на новый променад, не забывая порадовать себя очередной сумочкой или платьем. Судьба их была устроена.
А вот что было у Дины?
— Да-а-а, грустновата! — покачал головой черт. — Ну, куда двинем?
— Долго тут до теплицы? Или до птичника?
— Секунды три, — поразмышлял черт.
— А? — не сразу сообразил я.
Рогатый топнул копытом, и все вокруг мгновенно переменилось. Грязь под ногами обратилась поросшей травой, а за спиной стоял уже не дом, а длинная стеклянная постройка, окруженная деревьями. От сооружения, располагавшегося неподалеку, доносилось мычание. С одной стороны засыпало селение, усыпанное то тут, то там светящимися окошками. С другой — без конца и края чернело поле. Луна, наслушавшаяся на сегодня историй, стала медленно прятаться за облако.
— В общем, вот тебе молоток и доски, — черт указал на лежащий у копыт мешок, — больше ниче не нашел!
— Смеешься? — Я раздраженно покосился на него. Нечистая сила на то и нечистая — ожидай подвоха в любой момент!
— Дак не шутил никто! — глупо хрюкнул чертила.
Взяв его за рога, процедил сквозь зубы:
— Или перестаешь дурака валять, или я зову Гоголя.
— Я те че, строитель?! — возмутился сторож. — Сказано было помочь, а не колдунство творить! Тем более за
