Я ощупала пространство впереди, дотронулась до теплой ладони Беаты. Коснулась каждой фасолинки по очереди и, взяв одну из них, сорвала другой рукой повязку. Ирма радостно закричала. Я посмотрела на результат жеребьевки и ужаснулась: первая черная фасолина! Какая же я дура! Зачем вздумала пытать судьбу?
— Энцо, вот проныра-то! — возбужденно причитала Беата.
Вместо ответа бабушка поднялась и зажгла сигару.
— А что вы все заладили «Лео, да Лео»? — Ирма поправила растрепавшиеся кудри. Сандра покосилась на нее.
Но рыжая бабушкина подруга не унималась, не придавая значения знакам, которые та посылала ей, заставляя молчать:
— Сандра, она уже не маленькая! Будет потом сопли на кулак мотать. Хотите я вам расскажу, как на самом деле все будет с Лео? Точно так же, как и у Риты с Алексом.
— Ну-ка! Хватит! — прервала ее бабушка и, кивая на бутылку, приказала: — Беата, наливай. Выпьем за счастливое будущее моей девочки! Не слушай этих не познавших настоящую любовь женщин. У тебя все будет не так. Как ты сама захочешь!
Вдруг в дверь кто-то настойчиво позвонил. Я поправила волосы, посмотревшись в зеркало металлического чайника на плите.
Глава 9. Дуэлянты
Я увидела Риту, которая разнимала Энцо и Леонардо.
— Ба, что там происходит? — у меня пробежала по телу холодная дрожь
— Табак их знает, что они задумали! — сказала бабушка, сняла с вешалки шаль и, накидывая ее на плечи, торопливо вышла из дома. За ней выбежала и я. Перед нами развертывалась батальная сцена уличного масштаба.
Разъяренная Рита истерично кричала: “Smettete subito!”, Феличита заливалась лаем, но Лео и Энцо не обращали внимания и продолжали потасовку. Вдруг Лео ударил того, кого прежде называл своим лучшим другом и тот отлетел к дороге. Рита что-то тараторила на итальянском так быстро, что я не могла разобрать ни слова.
Беата и Ирма тоже подбежали к Рите:
— Что случилось? — взвыли они в один голос.
Рита со злостью обратилась к бабушке:
— Сандра, вот ты мне скажи. В чем мой внук-то виноват?
— Ты о чем? — бабушка метнула на нее яростный взгляд.
— Вот, полюбуйся! — она указала на державших за грудки друг друга парней. Из носа Леонардо уже текла кровь, а у Энцо над левой бровью краснела ссадина. — Вы посмотрите, что засранцы, делают! А еще вчера и дня друг без друга не могли прожить! — причитала Рита и в ужасе держалась за голову.
Мы все выбежали на улицу, удивлённые дуэлянтами, которые раньше даже “Левайсы” вместе покупали.
— Что вы делаете? Совсем с ума сошли? Да я вас обоих сейчас в полицию сдам! — кричала бабушка, и лицо ее покраснело.
Рита заголосила:
— Ты что совсем спятила? Какая полиция? — казалось, она вот-вот набросится на бабушку.
У меня текли слезы: «Что происходит? Неужели из-за меня?»
Я, залетев пулей в дом, носилась, как ужаленная, не соображая, что делать: звонить ли в полицию, искать ли аптечку с валерьянкой для Риты и пластырем для ребят или закрыться от страха в своей комнате. Схватила со стола салфетку, чтобы вытереть слезы, и снова выбежала на улицу.
Когда я вернулась, Леонардо уже вытирал кровь с носа рукавом, Энцо отряхивал брюки от пыли, досадуя на рваную дыру на колене, а женщины трещали без умолку, желая получить ответы.
Я подбежала к Леонардо, положив левую руку на его плечо, а правую, с салфеткой, протянула к разбитому носу. Но он задержал взгляд на моем безымянном пальце, где на солнце сверкнул бабушкин подарок. А потом увернулся от протянутых рук и пошел в сторону дома, вытирая кровь рукавом. За ним, причитая и махая руками, семенила Рита.
Когда они скрылись за оградой своего сада, бабушка подошла к Энцо и потребовала:
— Рассказывай, что тут произошло! Вы специально этот спектакль устроили?
— Это наше дело, синьора Сандра. А внучке вашей мои самые искренние пожелания, — с наигранной вежливостью сказал он, и делал поклоны, как только что закончивший выступление артист на сцене.
— Табак знает, что вы не поделили! Ведь как жопа и штаны всегда вместе!
Бабушка толкнула Энцо под локоть:
— Давай, зайди, мы тебя в порядок приведем. Иначе мать тебе еще добавит. Ассоль, чего стоишь, как на похоронах? Веди же его в дом!
Под впечатлением от случившегося, я снова чувствовала, что обстоятельства загоняют меня в угол, и я не в силах что-либо изменить.
Я посмотрела на Энцо. От кривой улыбки шрам над губой был заметен еще больше:
— Сделаешь мне кофе? Только мне americano. Где можно руки помыть?
В голову пришла вдруг мысль, что мне трудно будет понять того, кто пьет черный американо. У него уже не тот вкус и аромат. Анька бы уже, конечно, нашла связь между этим напитком и его стилем жизни.
Я указала на ванную, достала ему чистое полотенце и направилась к кофе машине. Бабушка с Беатой сидели на диване в дальнем углу комнаты и о чем-то секретничали. До меня долетели лишь обрывки их шепота:
— Перестань! Сын за отца не отвечает. Ты не можешь приписывать ему то, о чем не знаешь наверняка. Это слухи и ничего большего.
— Так почему бы тебе не рассказать ей, кем на самом деле являются его дед, его отец? — Беата бросила на меня взгляд, полный сожаления и тревоги.
— Это ничего не изменит. Я не хочу, чтобы она меня потом в чем-то винила, — возразила ей бабушка.
Я наблюдала за Беатой, которая поднялась, направляясь к столу, и громко сказала:
— Давай я сама отрежу хороший кусочек для синьорино Массакра.
Я слышала, как Энцо вышел из ванной и скрипнул, садясь в кожаное кресло.
Ирма вернулась к виниловым пластинкам, вытащила одну из них и минуту спустя из проигрывателя полилась песня группы Ганзен Роузес “Милое моё дитя”
Я взяла ложечку из ящика, насыпала сахар в кофе, захватила салфетку и понесла все Энцо. Но он сидел с закрытыми глазами и двигал руками в такт музыке, словно играл на гитаре.
— Держи! — громко сказала я, протягивая ему чашку. Открывая глаза, он схватил меня за руку так, что я пролила немного кофе на кожу кресла:
— Какая же ты классная сегодня! — взял чашку и поставил ее перед собой на журнальный столик. Я вытирала салфеткой кофе с дивана, и он снова сжал запястье, притягивая к себе:
— Послушай, Лео просил меня кое-что тебе передать. Пока мы там по-мужски говорили.
