полном согласии с нею, взвешивая каждый свой жест. Все будто бы на виду – и вместе с тем в тени. Прочесть может каждый, да вот только что именно он прочтет? Ни в чем нельзя быть уверенным.
Клара попыталась улыбнуться, но потерпела такую явную неудачу, что Калебу даже стало немного жаль женщину.
– Хотелось бы и с тобой пообщаться с глазу на глаз, Калеб. Зайдешь как-нибудь?
Это прозвучало не совсем как вопрос.
– Ну, попробую найти время.
– И, пожалуйста, приведи с собой ту очаровательную леди. – Деканша задумалась на мгновение, поднесла перламутровый ноготь к губам. Несмотря на то, что Джоди оставалась убежденным интровертом и в целом презирала академический круг общения, она все равно чертовски хорошо играла в местные игры. Она получала именную деканскую стипендию четыре года подряд, выиграла почти все доступные в университете награды – имени столь выдающейся студентки Клара просто не могла не знать. – Дженни?..
– Джоди.
– Да, точно. Как я могла забыть. – Ноготь отлип от губ, перст не то маняще, не то угрожающе качнулся Калебу навстречу. – Джоди. А давай сегодня же? Скажем, часиков в семь?.. Или в половине восьмого. – Спокойный тон Клары не принимал возражений.
– Ладно, хорошо.
– Замечательно.
Калеб кивнул и проводил царственно удаляющуюся за завесу метели чету взглядом, а когда они совсем исчезли из виду, отправился в общежитие, где жила Джо.
Когда Калеб вошел, громко хлопнув массивной металлической дверью, парень за стойкой охраны даже не поднял глаз от учебника по математике. Уравнения на странице учебника напоминали те, над которыми Калеб корпел, когда умирала мать.
Геометрические сравнения топологических свойств функции со свойствами ее линейной аппроксимации, задачка о том, почему кубический корень из (x³ – 3xy²) не является дифференцируемым. Калеб задумался, как сложилась бы его жизнь, будь он производным от какой-то другой заданной неявно функции.
Все-таки Рокки и Буль Винклы не слукавили, обвинив охранников на пропускном пункте в халатности. Убийцы могли ворваться в любое время – и никто бы не узнал, пока реально не запахло бы жареным. Калеб уже перелез через турникет, а консьерж еще даже глаз не поднял. Можно было пронести с собой автомат, или мачете, или даже дюжину динамитных шашек на груди – реакция едва ли отличалась бы. Хмуро воззрившись на коротко стриженную макушку горе-соглядатая, Калеб задумался, стоит ли закатывать сцену. Слишком уж это походило на отношение профессора Йоквера к такой важной дисциплине, как этика.
Положив студенческое удостоверение поверх математических формул, Калеб сообщил предельно вежливым голосом, будто обращался к деканше Кларе:
– Ваша работа – проверять личность входящих в общежитие. Установите зрительный контакт и сличите фотографию в студенческом удостоверении с моим лицом, сэр!
Парень поднял на Калеба ошалелый взгляд, было видно, что заполняют его векторы и матрицы.
– Что? Тебе чего надо?
– Пожалуйста, сэр, не облегчайте им задачу.
– Задачу? Кому?
– Им. Ему.
– О чем ты, а?
– Будь начеку и делай свою работу, оболтус.
– Какую работу? Слушай, пацан, у тебя какие-то проблемы? Я не обязан слушать, как ты херню несешь. Ты к кому это лыжи навострил? Назови номер комнаты! Эй!..
Калеб направился к лестнице, проскользнул три пролета до этажа, где жила Джоди, и выстучал на ее двери замысловатый джазовый мотивчик костяшками обеих рук. Девушка тут же открыла. На лице у нее читалось явное беспокойство, волосы беспорядочным пушистым водопадом сбегали на плечи. Блузка была частично расстегнута – один рукав закатан до локтя, другой свободно болтался вокруг запястья. Лет через двадцать пять Джоди в таком прикиде и той же позе, скорее всего, напоминала бы свою пьяную мать, но пока что беспорядок в одежде и прическе казался вызывающе-чувственным, а напряженность во взгляде – вполне себе милой.
Убрав прядь волос со щеки, Джоди спросила:
– С кем это ты весь день болтал по телефону? Или опять не слышал ничего?
Калеб вспомнил звук, с которым трубка ударилась о выкрашенную стену комнаты.
– Я в библиотеку ходил, читал.
Прошло несколько неловких секунд. Он видел, как в глазах Джоди одна за другой вспыхивали одни и те же давнишние эмоции: разочарование из-за внезапного ухода парня посреди пары Йоквера, боязнь спасовать перед взрослой жизнью и не стать достойным человеком, сомнение в собственных достижениях на ниве самоотдачи.
– Ну, ничего такой вариант досуга. Ладно.
Калеб закрыл дверь.
– Вставь ключ в замок, а? Студент внизу даже не поднимает глаз от учебника, когда кто-то входит. Мало ли кто сюда забредет.
– Забавно, что ты пользуешься словом «студент» там, где надо сказать «идиот».
– Я просто говорю…
– Я знаю, что ты говоришь.
– И все же, Джоди, держи дверь закрытой.
Спутанные локоны упали девушке на лицо, и она снова откинула их.
– Как скажешь.
Было неясно, что ей нужно сейчас – отчитать его или похвалить. Калеб надеялся, что Джоди хотя бы к его решению сбежать от Йоквера отнесется с уважением. Стараясь не зацикливаться на мысли, что и она пострадала от Калебовой выходки или была ей публично унижена. Возможные последствия явно занимали мысли девушки, а неудача во всех проявлениях приводила Джоди в ужас.
– У тебя все хорошо?
– Я не знаю, Калеб. – Новая пауза. Затяжная, бессмысленная. Что проку от пауз, что они в себе несут, помимо пустоты? Вместо прямого ответа Джоди состроила гримасу, будто собиралась чихнуть.
– Просто скажи, что у тебя на уме.
– А у тебя, Калеб? Скажи честно, ты ведь задумал уйти по-английски еще до Рождества? Или даже раньше. А со мной об этом и словом не обмолвился.
Джоди сидела на рабочем стуле, скрестив руки на коленях, словно защищаясь от ударов, готовых вот-вот посыпаться градом.
– Мне жаль, – продолжила она, – что я убедила тебя записаться на этот дурацкий курс этики. Я-то думала, нам понравится проходить его вместе.
– Да я и сам хотел взять именно его, – отмахнулся Калеб. – Рассчитывал на халявный зачет.
«Оценку получаешь с феноменальной легкостью», как сказала Мелисса Ли; и он тоже на это повелся.
– Нетрудно понять, что у тебя огромный зуб на профессора Йоквера… да и в последнее время на всех остальных. – Джоди фыркнула – вышел грубый и уродливый звук, вроде тех, что ее мать издавала, когда опустошала полбутылки джина за один заход. – Отчасти это связано с тем, что произошло на зимних каникулах, а отчасти – с моими родителями, но…
– Дело не в этом, – перебил ее Калеб.
– А в чем? Я расстроила тебя, не отказавшись от курса вслед за тобой?
Что-то сжалось в груди, побуждая не говорить правду, но Калеб ничего не мог с собой поделать.
