бежит ручьём.
Представляю, как я буду выглядеть, когда с меня в конце концов стащат эту тряпку. Остаётся только гадать, скоро ли это произойдёт.
То и дело я наступаю на острые камешки под ногами и шиплю от резкой боли — спасибо тонкой подошве моих ботинок. Постепенно вокруг нарастает гул. Хотя нет… да ведь это шум волн, монотонно накатывающих на берег и разбивающихся о камни или другую преграду!
Спустя несколько минут даже через воняющий помётом мешок, нос улавливает запах рыбы, водорослей и соли. Значит, мы опять оказались у воды.
Когда я готова уже взвыть, мы всё-таки останавливаемся. Неужто пришли? Снова пытаюсь стянуть мешок, но Тина, шикнув, больно дёргает меня за плечо:
— Тебе ведь ясно сказали ждать!
Я однозначно не нравлюсь этой девчонке, впрочем, неприязнь у нас обоюдная. Решаю промолчать, потому что моё мычание сквозь пыльную ткань всё равно прозвучит жалко.
Стоит Бублику вернуться, как раздаётся глухой стук — два коротких удара, два длинных, а за ним следует протяжный скрежет.
«Дверь…» — догадываюсь я.
Старая железяка открывается со стоном, будто протестуя против такого грубого обращения.
— Ну наконец-то… — откуда-то снизу доносится незнакомый голос. — Магнус уже заждался, говорит, иди, Крэм, встречай этих олухов и без них не возвращайся! — это явно ребёнок, который тараторит так быстро, будто боится не успеть сказать всё, что запланировано. — Ну вот я тут и сижу, караулю, чуть со скуки не помер. И промёрз до костей…
Значит, это мальчишка, фиксирую я, получив тычок в спину.
— Как же его всегда много… — недовольно замечает Тина, снова толкая меня вперёд. — Слушай, Коротышка, когда-нибудь я подарю тебе кляп… — А ты, давай, шевелись! Да смотри, не сломай шею, а то Магнус будет недоволен…
Я осторожно спускаюсь вниз и молю эйдоса, чтобы Тина больше не пихалась. Как можно аккуратнее переставляю ноги, размышляя, кто всё-таки этот таинственный Магнус.
Прежде чем оказаться на твёрдой земле, я насчитала двенадцать ступенек. Идти теперь гораздо легче — пол под ногами ровный и гладкий — явно искусственного происхождения.
Снова кто-то берёт меня под руку и ведёт вперёд. Кажется, это Бублик. Даже через плотную ткань я замечаю, что вокруг стало значительно темнее. Кожа покрывается мурашками, а волоски на руках встают дыбом от холода.
— Так это она и есть? — уже шёпотом спрашивает мальчик.
— Она самая! — подтверждает Фолк.
— А почему вы так поздно?
— Так получилось!
Мы идём довольно долго. Дважды повернули налево и один раз направо. Не знаю, пригодится ли эта информация, но на душе становится как-то легче.
И снова ступеньки. Теперь я спотыкаюсь, поднимаясь наверх, но чья-то рука не даёт мне упасть, вовремя придержав за локоть.
— Давай уже, открывай! — торопит мальчика Бублик. — Жрать хочется, мочи нет…
— Ага, только это вряд ли… сначала с вами потолкует Магнус. Он так и сказал: Крэм, как только они вернутся, пошли за мной. Вот. Так что я уже отправил за ним Арвида! — опять тараторит мальчишка. — С минуты на минуту Магнус будет здесь!
— Чёрт… — бормочет Бублик, а я готова поспорить, что больше он не улыбается.
— Кто всё-таки такой этот Магнус? — шепчу я в испуге.
— Магнус — наше всё! — отвечает Бубба. — Ну… как бы тебе объяснить… Магнус как ваш Регент, только в тысячу раз лучше.
— Не называй его так… — слышу ворчание Тины, а затем глухой удар: никак она дала Буббе подзатыльник. — Магнус — наш лидер. И именно от него будет зависеть, останешься ты у нас или нет.
— Зачем ты её пугаешь? — влезает Фолк. — Не слушай её, Карамелька. Раз ты здесь, значит здесь и останешься.
Поздно. Мне уже страшно. Меньше всего я сейчас хочу встречаться с этим самым лидером. Вдруг он решит, что мне здесь не место?.. Что тогда со мной будет? Отправят назад в город? Бросят в Диких землях?
От тягостных мыслей меня отвлекает новый скрежет — вот и вторая дверь скрипит ржавыми петлями. Пара шагов и сквозь ненавистный мешок пробивается свет, а тёплый воздух согревает кожу.
— Добро пожаловать на Либерти! — торжественно провозглашает Бубба, а у меня перехватывает дыхание и совсем не из-за пыли… — Теперь можешь снять мешок!
9 глава. Либерти
С превеликим удовольствием сдёргиваю с головы мешок, бросаю его Буббе и рукавом кофты обтираю лицо от грязи, оглядываясь вокруг.
Повсюду, куда ни глянь — листва нависает плотной стеной, даже над головой густые кроны деревьев стелются настоящей крышей, а их тёмно-серые стволы напоминают причудливо изогнутые скелеты в нелепых объятиях, будто застывшие во времени.
И тут я упираюсь взглядом в притаившуюся между двух стволов… мумию. Крик застревает в горле и, слава эйдосу, не разносится на всю округу.
— Люблю наблюдать эту картину… — хмыкает Тина. — Смотрите, её глаза размером с часы на Площади.
— Не издевайся… — лениво тянет Фолк. — Себя-то помнишь, когда впервые увидала Кригера? Ты визжала так, что в горах было слышно.
Я продолжаю рассматривать мертвеца. Лицо словно окаменело в предсмертном крике — рот замер буквой «О», что совершенно не вяжется с тёмными очками, нахлобученными ему на нос. Хотя, наверное, это и к лучшему — я бы точно не хотела видеть его глаз.
Одет мертвец в военную форму, но не нашу, а чужую — на шевронах изображено солнце, а его лучи — это стрелы. Конечно, от времени солнце поблекло, выгорело и теперь выглядит жалко.
— Во-первых, я была младше, — оправдывается Тина, — а во-вторых…
Жутко хочется утереть её вздёрнутый носик, так что я собираюсь с силами, подхожу к мертвецу и осторожно касаюсь его руки.
— Привет, здоровяк! Как ты? — на ощупь рука напоминает высохшую ветку дерева. Если не думать о том, что это труп, терпимо. — Всё несёшь свою вечную вахту?
— Помёт мне в рот… — восхищается Бублик. — Во как, видали?
— Подумаешь… — фыркает Тина. — Зато она боится темноты и крыс.
Я отхожу от Кригера, мысленно празднуя маленькую победу, и незаметно вытираю ладонь о штаны. Небольшая плата за недовольное лицо Тины.
Позади раздаётся металлический лязг, и я оборачиваюсь. Мальчишка захлопнул железную массивную дверь, спрятанную в глубине разинутой акульей пасти.
Ненастоящей, конечно.
Но меня всё равно пробирает мороз. Острые зубы кое-где обломались, а краска облупилась и всё равно сооружение выглядит устрашающе.
— Ну вот и готово… — сообщает он, дёргая для верности ржавую ручку двери, а потом вдруг сдвигает на затылок свою сплюснутую с боков голубую шапочку, из-под которой торчат взлохмаченные рыжие волосы. Его внимательные серые глаза рассматривают меня с интересом, а веснушчатое лицо ни с того ни с сего
