class="p1">Я не собиралась долго разглагольствовать на эту тему, потому что от друзей этого никто не ждет. Но другого выхода у меня не было.
– Зачем тебе презервативы? – спросила Сэнди.
– Во имя надежды, так сказать, – усмехнулась я. – Никогда не знаешь, что тебя ждет.
Мы вышли из туалета, и Сэнди притворилась, что не замечает сидящих за столом мужчин, которые смотрели на нее, не подозревая, что сами выступают в роли добычи.
Глава седьмая
Когда Марк позвонил мне двумя днями ранее, он несколько раз повторил, что наденет кепку с эмблемой «Нью-Йорк Янкис», чтобы я сразу заметила его на автостанции. Он трижды напомнил, что автобус прибывает в 7:40. Видимо, боялся, что, вернувшись в Арканзас, останется совсем один.
Конечно же, я вычислила его сразу. Хотя на автостанции встречалась со своим подопечным впервые в жизни, я без труда поняла, кто из пассажиров автобуса приехал ко мне. С этим бы справилась даже Эллисон. Присутствие Эллисон вызывало у парней неизменное удивление, но она была моей постоянной спутницей, особенно летом.
Марк, в круглых очках, нацепленных на тонкий нос, и с угловатым подбородком, вышел из автобуса одним из последних. Высокий парень, закутанный в свитер и коричневую кожаную куртку. Слишком много одежды для августовской погоды.
Я помахала Марку, и он подошел. В такие минуты мне зачастую становилось неловко, потому что приходилось угадывать, расположен молодой человек к разговору или хочет немного помолчать. А еще мне нужно было очень быстро и незаметно оглядеть новичка с головы до ног, чтобы понять, не нужно ли нам ехать в больницу прямо с автостанции.
Не успела я оценить состояние Марка, как он сказал, что ему очень нужно в туалет. Я тут же показала ему, куда идти; по его лицу было видно, что дело срочное. Марк смущенно теребил ремень от сумки, и я взяла ее у него из рук. Вернувшись из туалета, Марк извинился.
– Вам не за что извиняться, – сказала я.
Мы поехали в один из мотелей. Марк, конечно, надеялся, что родные примут его обратно в семью, но не слишком в это верил. Скорее это была надежда на чудо. Его родители были пятидесятниками из Аркадельфии, и он решил поехать к ним чуть погодя.
Марк молчал, пока не закрыл за собой дверь машины.
– От таблеток у меня в животе творится какой-то кошмар, – сказал он.
– Да что вы, – произнесла я скорее утвердительным, чем вопросительным тоном.
Марк рассказал, что принимает азидотимидин. И хотя у меня к нему была уйма вопросов, я боялась его замучить: до Марка я не встречала людей, принимающих азидотимидин. После того как исследования подтвердили, что этот препарат немного, но снижает смертность, FDA[21] спешно в марте его одобрило. Но производили азидотимидин в совсем небольших количествах, и у врачей не было возможности выписывать его всем подряд. Им приходилось звонить в фармацевтическую компанию «Берроуз Веллком» и доказывать, что их пациенту действительно нужно это лекарство. Что он его заслуживает. А ведь я едва могла уговорить врачей зайти в палату. При этом сам пациент должен был обладать поистине бойскаутской самодисциплиной, потому что таблетки нужно было принимать и днем, и ночью: каждые четыре часа с точностью до минуты. В статье об азидотимидине, которую я прочитала, говорилось, что в год такое лечение обходится в десять тысяч долларов. Дарить людям надежду на еще один год жизни и одновременно предлагать им самое дорогое лекарство в мире казалось мне вдвойне жестоким. Мои ребята участвовали в программе бесплатной медицинской помощи, и иногда они ездили на горячие источники за водой. Да, у них за душой не было ни цента, да, им пришлось бы заводить таймер, чтобы знать, когда принимать таблетку. Но я мечтала, чтобы у них был доступ к лекарству.
Ирония состояла вот в чем: Марк сказал мне, что потратил все свои сбережения, чтобы получить право на участие в программе бесплатной медицинской помощи. Теперь он был в безвыходном положении. Несколько недель назад, когда он впервые позвонил и рассказал, что планирует приехать, я дала ему несколько советов.
– Здесь азидотимидин вы не получите. Предупредите доктора, что хотите уехать, и посмотрите, какой запас таблеток он сможет вам обеспечить. Попробуйте получить рецепт на три месяца и только потом возвращайтесь домой.
Когда мы пришли в комнату Марка в мотеле, он, кажется, вздохнул с облегчением, поняв наконец, что все происходит на самом деле. Ведь когда оставляешь позади целую жизнь, то смутно представляешь, куда тебя занесет. Я снова заверила Марка, что помогу ему с программой жилищной помощи.
– Можно посмотреть? – спросила я.
Марк сразу понял, о чем я. У него с собой была черная нейлоновая поясная сумка, которую он прятал под свитером. Когда он ее раскрыл, я увидела все деньги, что были у него при себе. И флакон с широким горлышком.
Марк протянул пузырек мне. Я шумно выдохнула и, разволновавшись, села на кровать как подкошенная. Ко мне подбежала Эллисон: ей хотелось посмотреть, что за ценную вещицу я держу в руках. Я показала ей флакон, повертев его на свету – словно склянку с волшебным эликсиром, который может спасти целую деревню.
– Вот оно, – сказала я вслух. Я прочла все, что было написано на флаконе. Азидотимидин, Village Apothecary – так называлась аптека, расположенная на Бликер-стрит в Нью-Йорке.
– Можно?
Марк кивнул. Я открыла флакон и посмотрела на крошечные белые капсулы с синими полосками.
– Я их люблю и ненавижу, – сказал Марк.
– Вы чувствуете их действие?
– Я не понимаю, когда мне плохо от болезни, а когда от таблеток. Но мне легче думать, что я пытаюсь хоть как-то исправить ситуацию. У меня часто болит голова и в мозгах полная каша. У меня постоянный понос. Бог знает, как они на меня действуют.
– Но вы хоть не сидите сложа руки, – сказала я.
Эти таблетки были так нужны моим ребятам! Но достать их казалось невозможным.
– Да. – Марк снял очки, протер их краем свитера и поморщился. – Я знаю, что эти таблетки помогают не всем, – сказал он. – Их принимают некоторые из моих друзей, которых я больше не увижу, даже если проведу здесь всего пару месяцев.
Марк думал, что сможет вернуться туда, откуда приехал. Некоторые из моих ребят убеждали себя, что способ лечения вот-вот появится. Что скоро мы все выстроимся в очередь за вакциной, пропустив больных вперед. Но в надеждах Марка было нечто большее. Нечто вроде уверенности, что он сможет вернуться к прежней жизни.
– Мне жаль, что у ваших друзей болезнь зашла так далеко, – сказала я Марку, стараясь не пошатнуть его надежды. – Эм… А когда больные умирают, врачи забирают остатки лекарств?
Марк рассмеялся.
– Нет, – ответил он. – Стойте, вы не шутите?
– Просто эти таблетки такие… ценные.
– Среди вещей умершего от СПИДа нет ничего ценного, – усмехнулся Марк. – Пройдитесь по Сохо или по Гринвич-Виллидж, и вы увидите, что у помоек стоят невероятной красоты картины. В жилище умершего приходят родственники или арендодатели и выбрасывают все, что кажется ненужным. Разве они захотят оставить себе таблетки? От СПИДа? Нет.
Эти слова совсем сбили меня с толку. Ведь если эти таблетки могли подарить больному лишь надежду, это уже значило колоссально много.
– Что ж, мне пора. – Я обещала Тиму и Джиму отвезти их в «Вол-Март». – А вы пока можете осмотреться на новом месте.
Я дала Марку пару советов и повторила, что помогу все уладить с соцзащитой и что, как только смогу, привезу еду вдобавок к тем продуктам, которые он получит по продуктовым талонам. На прощание я обняла Марка, и Эллисон, следуя моему примеру, обхватила его за ноги.
По пути к Тиму и Джиму я поймала себя на мысли, что еду проведать друзей, а не навестить больных. Иногда я брала парней с собой в Кольер-Спрингс или в Маунт-Иду, и они помогали мне собирать дикий кресс-салат, из которого я готовила блюда для
