в гостиной. Отцу было около восьмидесяти, и он даже не пытался скрыть, что готов глазами просверлить дыру в моем платье. Да это было и не нужно: его жена, сидевшая тут же на диване, изо всех сил старалась казаться трезвой. Я пожала им руки: принцесса Рут приветствует всех присутствующих. Когда мы входим в чужой мир, нам следует восхищаться тем, как он устроен, а не приносить с собой собственные правила.
– Не хочу вас отвлекать, – сказала я. – Знаю, что вы заняты машиной.
– Да, – сказал Джим. Он сделал знак Тиму, чтобы тот вышел за ним на улицу.
Мне показалось, что меня пытаются выпроводить, но Тим подхватил клетчатый шезлонг и поставил его у капота. Сам он, открыв дверь пикапа, словно в кресле, развалился на водительском сиденье.
– Они знают? – спросила я.
– Да, конечно, – ответил Тим.
– Я рада, что вы смогли им рассказать. – И тут я вся превратилась в слух, готовая получить необходимую информацию.
Чтобы прокормиться, Тим и Джим брались за любую халтуру, например чинили машины людям, которые не могли позволить себе услуги профессионального механика, или подрабатывали в круглосуточных магазинах. Устраивались туда, где принимали всех подряд.
Они были вместе уже несколько лет: познакомились в Гейнсвилле, а потом переехали сюда, чтобы жить у родителей Тима. Во Флориде у Тима случился затяжной роман с героином[19], но, вернувшись домой, он бросил наркотики. Тим сказал, что перенес тяжелейший грипп, и я подумала, что он, наверное, говорит о пневмонии, но не стала его перебивать. Он сдал анализы в медицинском центре и получил положительный результат. Потом диагноз подтвердился и у Джима.
– Тимми сказал, что вы помогаете людям, – сказал Джим, почувствовав себя менее скованным после того, как отпил из бутылки и склонился над капотом пикапа.
– Да, это правда.
– Что вы можете для нас сделать?
– Ну, для начала я могу помочь вам получить пособие, – сказала я. – Чтобы у вас появился хоть какой-то доход.
Парни кивнули, и я достала блокнот, чтобы записать их данные.
– А еще я пытаюсь понять, почему люди заражаются, – сказала я. – Вернее, как это происходит.
– Понимаете ли, я не знаю, как заразился, – сказал Тим, и в его голосе звучала неподдельная растерянность. – Я ведь всегда спал с красавчиками в костюмах.
– Костюм – это надежная гарантия, да? – спросила я.
– Всегда, – подтвердил Джим.
Я вдруг обратила внимание на его тягучий выговор.
– В вашем голосе слышатся южные нотки, – сказала я. – Откуда вы, Джим?
– Из Перривилла, – ответил он таким тоном, словно не хотел в этом признаваться.
Перривилл – это настоящее захолустье в пятидесяти милях к северу от Хот-Спрингса. Деревня площадью в пять квадратных миль, жители которой селились как можно дальше друг от друга.
– Как же вы оказались во Флориде? – спросила я. В Перривилл и попасть-то непросто, но выбраться из него еще сложнее.
– Через флот.
– Понятно.
– Детка. – Джим бросил Тиму ключи.
Я была заинтригована. Мотор пикапа зашумел: не то чтобы он был в полном порядке, но ему явно стало лучше.
– Ну вот, больше не скрипит, – сказал Джим. Он закрыл капот и слегка поклонился под мои аплодисменты.
Тим перебрался на капот и сел, скрестив длинные ноги. Мы разговаривали, пока закат не окрасил небо фиолетовым и розовым.
Эти парни напоминали мне старых добрых шалунов, рядом с которыми я выросла: они не хотят никого обидеть, но постоянно во что-то вляпываются. Прощаясь с ними, я пообещала вернуться и привезти анкеты для соцзащиты.
Подъезжала я к гостинице «Арлингтон» с чувством, что завела новых друзей, и в то же время была очень рада встрече с давней подругой Сэнди. Меня всегда поражал размах этой гостиницы; все в ней было невероятно огромным. Лобби напоминало скорее внутренний двор какого-нибудь дворца, а ведь оно ничуть не изменилось с тех пор, как гостиницу открыли под Новый год в 1942-м. Не было никаких сомнений, что здесь водятся призраки. Но этого добра хватает и в других домах Хот-Спрингса.
Я заметила Сэнди за барной стойкой и несколько минут стояла в стороне, наблюдая за подругой в ее природной среде обитания. Выгнув спину, она сидела в вызывающе неестественной позе и озиралась по сторонам. Ее платье в цветочек как нельзя лучше гармонировало с огромной флористической фреской над баром. Сэнди напоминала мне героиню документального фильма о природе: самка готовится к нападению.
– Здесь свободно? – тихо спросила я, подкравшись к Сэнди.
– Я кое-кого поджидаю, – ответила она. – Он намного выше тебя и очень богат, – усмехнулась моя подруга. – Постой, я же забыла – ты угощаешь! Тогда ты тоже сойдешь.
Сэнди обернулась в поисках бармена, который уже был наготове. Она тут же изобразила крайнее удивление:
– О! А вот и вы, прекрасно. Эта девушка покупает мне водку с содовой.
– И содовую с лаймом, пожалуйста.
– В котором часу тебе надо вернуться в монастырь?
– Не хочу торопить события, – ответила я.
– Что ж, сестра, быть можем, мы найдем тебе кого-нибудь, кто проводит тебя до кельи.
Бармен принес нам напитки и спросил, не желаю ли я открыть счет.
– Ну конечно, – ответила Сэнди. – И не уходите слишком далеко.
Мы чокнулись стаканами.
– За дружбу, – сказала я. – Спасибо, что помогла мне поставить Роксан на место.
– О, я поступила бы точно так же, даже если бы не любила тебя, Рути. Она та еще сучка.
Мы начали перемывать косточки коллегам. Сэнди никак не могла выполнить план продаж, но теперь я понимала, что причина не в том, что она мало старается. Просто покупателей стало намного меньше.
– На обочинах почти не осталось цыплят, – сказала я.
– При чем тут цыплята?
– По количеству мертвых цыплят на обочине можно судить о состоянии экономики. Они выпрыгивают из грузовиков и, если с экономикой порядок, так и остаются на дороге. А если дела идут плохо, то и на обочине пусто, потому что люди подбирают цыплят.
– Да уж, цыплят я не встречала давненько, – сказала Сэнди.
– Видишь?
– Что ж, свой долг по кредитке я погашу только после смерти, – сказала Сэнди. Сделав большой глоток, она обвела комнату взглядом. – Мне бы найти кого-то, кто отвезет меня до дома.
– Я могу тебя подбросить.
– Ну уж нет.
Когда мы разделались с напитками, я тоже заказала водку с содовой.
– Не потерплю, если ты будешь пить одна, – сказала я.
Мы снова чокнулись. Выпивая, я становилась немного разговорчивее. Я думала о том, как много хочу рассказать Сэнди о своей второй работе. Но все же чувствовала, что не могу этого сделать. Поэтому, когда Сэнди снова начала убеждать меня, что мне пора найти мужчину, я решила сказать ей хотя бы часть правды.
– Думаешь, я сама этого не хочу? Не только ради Эллисон, но и ради самой себя? Иногда мне хочется просто стать чьей-то женой и вступить в Junior League[20].
– У тебя для этого подходящая прическа.
– Но я все еще не там.
Мы вздохнули. Я не теряла надежды.
Когда я допила свой коктейль, Сэнди поняла, что я собираюсь домой. Она не пыталась меня остановить, потому что была готова к поискам своей жертвы. Мы с ней зашли в туалет, и раз уж там никого, кроме нас, не было, я решила воспользоваться моментом.
– Сэнди, я хочу, чтобы ты начала предохраняться, – сказала я подруге, которая с помадой в руках прихорашивалась перед зеркалом. – Не хочу об этом много говорить, но СПИД – это не шутки, и тебе нужно быть осторожной, ведь ты тоже можешь им заразиться.
Сэнди закатила глаза, но я не отступала:
– Тебе стоит каждый раз использовать презерватив. СПИДом болеют не только геи, что бы там ни говорили.
Сэнди, казалось, очень огорчилась.
– Тсс, – сказала она. – Дорогой журнал «Зануда», хочу рассказать вам историю…
– Я серьезно, – перебила ее я, открыв сумку. – Вот, держи. – У меня было припрятано немало презервативов, которые я купила для ребят.
– О боже!
