— Да, и удалось прекрасно.
— И как же? Бегство с лифтерами, чтобы доказать своюправоту.
— Если хотите — да. Но это те, что поглупее. Остальныенаходили решения получше.
Она старалась отогнать мысли о матери.
— Вроде Лукаса Джонса? — Кизия сама не понимала,как это у нее вырвалось. Мысль была совершенно абсурдной. Почти смехотворной.
— Ну, вряд ли. Я не предлагал вам выйти за него замуж,моя дорогая. Речь шла всего лишь об интервью. Так вот почему вы такзабеспокоились.
Джек Симпсон отлично понимал причины ее беспокойства. Кизиябоялась. Он как мог попытался успокоить ее. Только одно интервью… всего лишьодно… Для Кизии оно может изменить очень многое — расширить ее горизонты,открыть целый мир, сделать ее писателем.
Если все пройдет гладко. Лишь будучи абсолютно уверенным,что иначе Кизия не выберется из добровольной западни, Симпсон побуждал еезаняться Лукасом Джонсом.
Если она попадется, то спрячется уже навсегда, это онпонимал хорошо. Но так случиться не должно. Он все тщательно продумал, преждечем предложить ей эту работу.
— Право, Джек, многое из того, что вы говорили,совершенно справедливо. Должна признать, что последнее время моя «тайна»прилично поизносилась. С течением времени она утрачивает своюпривлекательность. — Джек прав. Она похожа на замужнюю женщину, у которойесть любовник… Эдвард, Уит, приемы, комитеты, а потом Марк, Сохо и пикники наволшебных островах и, наконец, существующая независимо от всего этого работа.Сплошные противоречия. Три жизни. И каждую из них приходилось скрывать, и уждавно Кизия чувствовала, что разрывается на части. Чему в первую очередь должнаона хранить верность? Конечно, самой себе, но как легко об этом забыть. До техпор пока кто-нибудь не напомнит, как только что сделал Джек Симпсон. —Сэр, вы позволите себя обнять?
— Не просто позволю — буду в восторге, моя дорогая.Получу огромное удовольствие.
Поднявшись, она быстро обняла его и улыбнулась на прощание.
— Стыд и позор, что вы не выступили с этой речью летдесять назад. Сейчас уже, наверное, поздно.
— Это в двадцать девять лет? Не глупите. А сейчасступайте, изучите книгу и позвоните мне завтра.
Она вышла, помахав на прощание рукой в коричневой кожанойперчатке и взметнув подолом длинного замшевого пальто.
Пока ехала в лифте, Кизия внимательно рассматривала суперобложку.Ничего особенного. Фотографии нет, только короткая биографическая справка, изкоторой о Джонсе можно узнать еще меньше того, что рассказан Симпсон. Однако,как ни странно, из сегодняшнего разговора Кизия вынесла вполне сложившийсяобраз этого человека. В лице у него наверняка что-то зловещее, он низкогороста, коренастый, сильный, возможно, толстый и чертовски напористый. Шесть летв тюрьме способны сотворить с человеком многое и, уж конечно, не отразятсяблаготворно на внешности. Да и вооруженное ограбление… маленький жирныйчеловечек с револьвером в руках в магазине, торгующем спиртным. А теперь онпользуется уважением, и ей, Кизии Сен-Мартин, предлагают взять у него интервью.И все же это невозможно. Симпсон сказал много правильного про ее жизнь… ноинтервью с Лукасом Джонсом или с кем другим — это из области немыслимого… илинеразумного.
Затем она сделала глупость. Отправилась обедать с Эдвардом.
— Ты не должна соглашаться, — настаивал он.
— А почему бы и нет? — Кизия словно гото-вила длянего ловушку, прекрасно зная, что он скажет, но будучи не в силах подавитьискушение помучить Эдварда,
— Ты знаешь, почему. Если возьмешься за интервью, тоочень скоро кто-нибудь обнаружит, чем ты занимаешься. На этот раз все,возможно, и обойдется, но когда-нибудь неизбежно…
— Итак, ты считаешь, что я должна вечно прятаться?
— Ты называешь это «прятаться»? — Он жестом обвелполные залы «Ля Каравелль».
— В каком-то смысле да.
— В том смысле, который ты имеешь в виду, я считаю эторазумным.
— А как же моя жизнь, Эдвард? Сколько можно?
— А что не так с твоей жизнью? У тебя есть все, что тыни пожелаешь. Друзья, комфорт, творчество… Чего тебе не хватает — кроме развечто мужа…
— О муже я Сайта-Клауса больше не прошу, мой дорогой. Ачего мне не хватает, скажу. Правды.
— Ты просто капризничаешь. А за твою правду придетсярасплачиваться скандальной известностью. Помнишь, как сильно хотела ты когда-тоработать в «Таймс»?
— Это разные вещи.
— Чем же?
— Я была намного моложе. И речь шла не о карьере, а оработе. Просто мне нужно было кое-что доказать себе самой.
— А что, сейчас это не так?
— Нет. Возможно, речь идет о том, как бы мне несвихнуться.
— Великий Боже, Кизия, не будь смешной. Ты просто накрученавсей этой ерундой, которой Сим-пеон пичкал тебя все утро. Пойми, у этогочеловека свой интерес относительно тебя. Он преследует свои цели, а твоипроблемы его не интересуют. Он ищет выгоды для себя, а не для тебя.
Но она знала, что это неправда. А еще она видела, что Эдвардбоится. Боится больше, чем она сама. Но чего? И почему?
— Относись к этому как хочешь, Эдвард, но на днях мненужно на что-то решиться.
— На интервью с каким-то уголовником? — Он непросто боялся, он был в ужасе. Поняв, что именно так испугало этого мужчину,Кизия испытала чувство, близкое к жалости. Эдвард боится потерять ее навсегда.
— Дело вовсе не в интервью. Мы оба это знаем. ДажеСимпсон понимает это.
— Тогда, Бога ради, в чем же? И что за странные намекипро ясность, свободу и возможность рехнуться? Все это полная бессмыслица.Кто-то оказывает на тебя давление?
— Нет. Только я сама.
— Но ведь в твоей жизни есть кто-то, кого я не знаю?
— Да. — Так приятно сказать правду. — Недумала, что тебя интересуют подробности. Смущенный, Эдвард опустил глаза.
— Мне просто хотелось знать, все ли у тебя в порядке. Итолько. Я догадывался, что есть кто-то помимо Уита.
— Да, дорогой, но догадываешься ли ты почему? Наверняканет.
— Он женат? — Эдвард спросил об этом как о чем-товполне естественном.
— Нет.
— Нет? Я думал — женат.
— Почему?
— Потому что ты никогда… наверное, потому, что тыскрывала. Я и решил, что он женат или что-нибудь в этом роде.
— Ничего подобного. Он свободен, ему двадцать три, онхудожник из Сохо. — Эдварду потребовалось усилие, чтобы проглотить всеэто. — И, к твоему сведению, я его не содержу. Он живет на пособие ивполне доволен.
