— Симпсон, вы действительно первостатейный злодей! Выизобразили это так, будто от моего согласия будет зависеть вся моя карьера… илидаже жизнь.
— Возможно, так оно и есть. А вы, моя дорогая, —первостатейный литератор. Однако я думаю, что в вашей карьере наступил момент,когда приходится делать выбор. И он не будет легким, не надейтесь. Я забочусьпрежде всего о том, чтобы ваша жизнь и ваша карьера не прошли мимо.
— Не думаю, что жизнь или карьера проходят мимоменя. — С деланной усмешкой она подняла бровь. Обычно он не был такоткровенен и заботлив.
— Нет, до сих пор все шло нормально. Роспрофессионализм, росло мастерство, однако лишь ло определенного уровня.Когда-то должен наступить перелом. Момент, когда вы больше не сможете«встраиваться», делать все по своему вкусу. Вам следует решить, чего вы действительнохотите, и поступать соответственно.
— А почему вы думаете, что я так не поступаю? —Она удивилась, когда он отрицательно покачал головой.
— Нет, не поступаете. Но думаю, что уже пора.
— То есть?
— Решить, кем вы хотите быть. К.-С. Миллер, пишущейсерьезные материалы, которые действительно помогут сделать карьеру; МартиномХэлламом, под псевдонимом сплетничающим о своих друзьях, или достопочтеннойКизией Сен-Мартин, порхающей по балам дебютанток и «Тур д'Аржан» в Париже. Выне можете быть сразу всеми, Кизия. Даже вы.
— Не говорите мне таких вещей, Симпсон! — Он,безусловно, сумел вывести ее из равновесия, и все из-за статьи про какого-тобывшего уголовника, ставшего профсоюзным агитатором. Какой абсурд! — Выпрекрасно знаете, что колонка Мартина Хэллама для меня не больше, чемшутка, — с раздражением продолжала она. — Я никогда не относилась кней серьезно, а уж последние пять лет — в особенности. И вы отлично знаете, чтодля меня по-настоящему важна только моя работа как К.-С. Миллер. Балы дебютантоки ужины в «Тур д'Аржан», как вы выразились, — это то, чем я иногдазанимаюсь, чтобы провести время, по привычке, и для того, чтобы продолжатьколонку Хэллама. Я не продаю свою душу за этот образ жизни. — Онапрекрасно понимала, что лжет.
— Не уверен, что это правда, но даже если так, то раноили поздно вы все равно обнаружите, что приходится платить — или душой, иликарьерой.
— Не драматизируйте.
— Я не драматизирую. Просто говорю откровенно. Ибеспокоюсь за вас.
— Ну так не беспокойтесь. По крайней мере по этомуповоду. Вы знаете, как я должна поступать, знаете, чего от меня ждут.Невозможно разделаться с многовековой родословной, просидев несколько лет запишущей машинкой. Кроме того, многие пишущие люди работают под псевдонимами.
— Да, но они не живут под псевдонимами. И я не согласенс вами относительно родословной. Вы правы в том смысле, что с традициямипредков и впрямь не разделаешься за несколько лет. Традиции можно изменить лишьрезко, внезапно, путем кровавой революции.
— Не думаю, что это необходимо.
— А точнее, не думаете, что это «благородно», не такли? Вы правы, это неблагородно. Революции не бывают благородными, а перемены —легкими. Мне начинает казаться, что вам самой будет полезно прочитать книгуДжонса, По-своему вы тоже в темнице почти тридцать лет. — Он заглянул ей вглаза, и голос его смягчился. — Кизия, неужели вам нравится эта жизнь?Жизнь, которая лишает вас счастья?
— Дело не в этом. К тому же бывают ситуации, когда нетвыбора. — Она отвела взгляд, одновременно раздраженная и обиженная.
— Вот именно об этом мы и говорим. Выбор естьвсегда. — Разве сама она этого не знала? — Вы собираетесь ломать себежизнь ради какого-то дурацкого «долга», только для того, чтобы угодить опекуну,из-под влияния которого вы уже лет десять как вышли? Хотите порадоватьродителей, которых уже двадцать лет нет в живых? Почему заставляете себя?Почему? Потому что они умерли? Бога ради, вы в этом не повинны, и времена ктому же изменились. Да и вы сами изменились. Или вы хотите оправдать ожиданиямолодого человека, с которым помолвлены? Если причина в нем, то, вероятно,наступит время, когда вам придется выбирать между ним и работой, и лучше, чтобывы уже сейчас отдавали себе в этом отчет.
Какой молодой человек? Уит. Смешно. И почему Симпсон решилсейчас обо всем этом говорить? Ни о чем таком раньше не было и речи. Почемуименно сейчас?
— Если вы имеете в виду Уитни Хэйуорта, то я с ним непомолвлена и не собираюсь. Самое большее, что я могу из-за негостерпеть, — это скуку в течение вечера. Так что по этому поводу выбеспокоитесь напрасно.
— Рад слышать. Тогда в чем дело, Кизия? Зачем нужнадвойная жизнь?
Она глубоко вздохнула и посмотрела на свои руки, сложенныена коленях.
— Потому что каким-то образом им удалось внушить мне,что если даже на минуту вы уроните чашу Святого Грааля или отставите ее всторону на один день, то рухнет целый мир и вы будете в этом виновны.
— Позвольте открыть вам великую тайну — мир не рухнет.С миром ничего не случится. К вам не явятся призраки родителей, а ваш опекун неналожит на себя руки. Живите для себя, Кизия. Вы должны жить настоящей жизнью.Сколько можно лгать?
— Разве псевдоним — ложь? — Слабая защита, и Кизиясама это понимала.
— Нет, ложь, как вы им пользуетесь. Вы используетепсевдоним, чтобы вести две жизни, абсолютно отдельные друг от друга. У вас двалика. Один — долг, другой — любовь. Вы словно замужняя женщина, которая имеетлюбовника и не желает ни от чего отказываться. Думаю, это очень тяжкое бремя. Иникому не нужное. — Он посмотрел на часы и слегка покачал головой. —А сейчас извините меня. Я браню вас почти целый час. Но мне уже давно хотелосьоб этом поговорить. Со статьей про Джонса поступайте как знаете, но подумайтенемного над нашим разговором. Думаю, он был важным.
— Полагаю, вы правы. — Внезапно она почувствоваласебя совершенно измученной. Это объяснение отняло у нее все силы. Казалось,перед глазами пронеслась целая жизнь. И какой незначительной она выглядела приблизком и таком безжалостном рассмотрении. Симпсон прав. Кизия еще не знала,как поступит с материалом про Джонса, но дело совсем в другом. Все гораздосерьезней. — Я прочитаю книгу Джонса сегодня вечером.
— Прочитайте и позвоните завтра. Я могу задержать ответв журнал. Вы простите мне нравоучения?
Она улыбнулась ему теплой улыбкой.
— Только если вы разрешите мне поблагодарить вас. Вы несказали ничего приятного, но, думаю, мне нужно было все это услышать. Последнеевремя я сама размышляла об этих вещах, и спор с вами был вроде спора с самойсобой. Чистой воды шизофрения.
— Ничего столь экзотичного. Вы не единственная — этимпутем пришлось пройти многим. Кому-нибудь следовало бы написать руководство,как справляться с подобными проблемами.
— Вы хотите сказать, что кому-то все-таки удалось сэтим справиться? — Она рассмеялась, допивая чай.
