Пристрастность позиции A.M. Абаза особенно обнаруживалась в беспощадной критике, которой он подверг оба крейсера, построенные для французского флота. О крейсере “Адмирал Патуа” (“Amiral Pothuau”) говорилось, что он “тяжел и неуклюж как по внешним его формам, так и в особенности по внутреннему расположению и устройству”. К такому выводу он пришел после тщательного — несколько раз — обследования всех закоулков его помещений и устройства. Каждый раз, посещая корабль, A.M. Абаза, по его словам, в душе радовался, что этот крейсер французский, а не русский. С ним во мнении, что корабль служил примером того, “как не следует строить”, согласны были и французские специалисты. Правда, этот проект не был заводским — он был получен от французского морского министерства. Неважной была и скорость: 19 уз достигалась лишь при форсированном дутье, а при естественной тяге можно было рассчитывать едва ли на 16. Сам завод этот проект к постройке не рекомендовал. Он был самый дорогой из всех предлагавшихся, а срок постройки по нему 35–38 месяцев должен был стать самым продолжительным Крейсером “Дюпюи де Лом”, давшим весьма хорошие результаты, французы как будто были весьма довольны, но по сведениям A.M. Абаза, корабль имел очень малый запас угля, и потому этот проект, безусловно, уступал проекту цитадельного крейсера с его обещавшейся 12000-мильной дальностью плавания. Лучше этого проекта был бы, по мнению A.M. Абазы, измененный проект русского крейсера “Адмирал Нахимов”. Надо лишь “придать ему несколько другие линии и современные котлы и машины”, чтобы достичь 21-уз скорости.
Такой проект был бы полезен для необходимой флоту однородности типов. A.M. Абхаза был уверен в том, что французы, если им предложить, “охотно” возьмутся за усовершенствование проекта “Нахимова”. Но более всего французы, видимо, были склонны осуществлять проект увеличенной “Светланы”, представлявшей, понятно, самый близкий прототип. Чтобы усилить артиллерию, запас топлива и, если надо, увеличить скорость, следовало водоизмещение увеличить на 1–2 тыс. т и использовать резервы помещений и нагрузки за счет ликвидации кают генерал-адмирала и его свиты. Второй вариант усовершенствованной “Светланы” (первый — водоизмещением 4800 т) при водоизмещении 5800 т мог обеспечить скорость 22 уз, вооружение из 14 6-дм и двух 8-дм орудий. Дальность плавания могла бы быть даже больше, чем у цитадельного крейсера. Броня оставалась по типу легкого (бронепалубного) крейсера, и для броневой защиты артиллерии требовалось дополнительное увеличение водоизмещения. Французы были готовы осуществить и любой проект, который предложат русские заказчики, но считали, что “для скорости, дешевизны исполнения” лучше построить несколько кораблей одного типа. Сам завод, повторял A.M. Абаза, особенно настаивает на своем цитадельном крейсере и на увеличенной “Светлане”. Это мнение он энергично поддерживал.
Поддерживая фирму, A.M. Абаза безоговорочно считал лучшим “цитадельный” проект, в котором “люди хоть несколько защищены, чего на ”Светлане“ нет”. Этот вопиющий изъян “Светланы” он подчеркивал решительным осуждением строителей (так прямо и говорилось в приложении его записки в журнале МТК), “не проявивших в проекте заботы о людях, после уничтожения которых судно одинаково пропадет, как будто на дно пошло”. Казалось бы, что этот изъян с легкостью мог быть устранен корректировкой проекта “увеличенной “Светланы”, но эта мысль A.M. Абазе в голову не приходила. Усовершенствовать он считал возможным лишь неизъяснимо излюбленный и с неприкрытым лоббизмом (был на то, видимо, сговор с фирмой) отстаивавшийся цитадельный проект. И если, как он замечал, французы предлагали в нем какой-то подозрительный способ установки орудий посредством вставливания их в трубы борта корабля на цапфах, то можно было заменить его применением станков. Этим предложением и ограничился весь творческий вклад великокняжеского адъютанта в обосновании и выборе проекта будущего русского броненосного крейсера. Ни малейшего сомнения не вызвала у него заявленная в очевидно рекламных целях, нигде никем не достигавшаяся 12000-мильная дальность плавания. Лишь вскользь упоминал он и вариант усовершенствования типа крейсера “Адмирал Нахимов”.
Французский броненосный крейсер “Адмирал Патуа”.
(Построен в Гавре. Спущен на воду в 1895 г. 5360 т, 2 7,6-дм и 4 3,9-дм орудия, броня борта 2–3 1/8 дм.)
Будь A.M. Абаза наделен искрой тактического мышления, он мог бы подсказать флоту тот действительно перспективный тип броненосного крейсера, в котором остро нуждался русский флот. Больно даже представить, если бы вместо стада мало на что годных бронепалубных броненосных крейсеров (от “Авроры” до “Олега”) в войне приняла бы участие дивизия крейсеров усовершенствованного и с современной скоростью типа с восемью орудиями калибром 8-дм каждый. Но на беду русского флота A.M. Абаза был неспособен проявить хоть что-то отчасти похожее на мысль. Он, по-видимому, как это подтвердил опыт его последующей тайной миссии царского эмиссара в Европе при попытках купить экзотические крейсера, обладал каким-то непоправимым дефектом интеллекта, какой в Порт-Артуре, судя по публикациям тех лет, проявил столь же возлюбленный императором генерал- адъютант A.M. Стессель (1848–1915).
Исследование деятельности этих двух ”флигель-аксельбантов” могло бы стать существенным дополнением к раскрытию важнейшей исторической проблемы русского милитаризма. Во всяком случае A.M. Абаза не использовал свое высокое положение для внесения ясности в остро вставшую в тот момент проблему выбора для флота нового типа броненосного крейсера. Он ее своим сверх всякой меры отстаивавшимся (на то был, видимо, корыстный сговор с фирмой) цитадельным проектом лишь затемнил и внимание собравшихся, увлекая их на ложный путь.
МТК, надо признать, отнесся к инициативам A.M. Абазы без тени угождения. В своем весьма квалифицированном анализе проекта “цитадельного крейсера” не оставил от него камня на камне. Его специалистов, видимо, задело слишком уж бесцеремонное вторжение не в свое дело, допущенное великокняжеским адъютантом. Большим изъяном проекта было признано отсутствие полной броневой палубы между башнями 8-дм орудий, отчего не обеспечивалась защита механизмов от осколков. Гораздо более тяжеловесным, чем обещали французы, должен был быть двойной по существу корпус с его дроблением на мелкие отсеки. Ненадежными были признаны броневые казематы с броневыми траверзами, недоказанной 300-тонная экономия от применения котлов Нормана-Сигоди, воспроизводивших тип Нормана. Сам этот котел считали уступающим котлам Бельвиля, а ожидавшаяся 400-тонная экономия веса (по примеру французского крейсера “Шаторено”) — явно неоправданной. “Нововведение не очень желанное”, — заметил по этому поводу Управляющий Морским министерством.
Благоразумнее было подождать результаты эксплуатации предлагаемых в проекте котлов. Артиллерийский отдел напоминал, что “выгоднее догонять неприятеля артиллерийскими снарядами, а не преимуществом в ходе”. Эта “чрезвычайной важности мысль” не получила, однако, внятного и убедительного обоснования. Таившаяся в ней концепция стрельбы на предельных расстояниях из орудий крупного калибра (чем немцы весьма озаботили русских моряков в первой мировой войне) не была конкретизирована настояниями о вооружении крейсера нового типа в основном орудиями 8-дм калибра. Ведь именно они позволяли нанести действенные повреждения даже броненосцам противника.
