– Говорите все как есть, мистер Поджерс! – вставила ледиУиндермир.
– С превеликим удовольствием, сударыня, – сказал мистерПоджерс и поклонился, – но, увы, герцогиня не дает повода для пространныхрассказов. Я вижу редкое постоянство в сочетании с завидным чувством долга.
– Продолжайте, прошу вас, мистер Поджерс, – весьмаблагосклонно произнесла герцогиня.
– Не последнее из достоинств вашей светлости – бережливость,– продолжал мистер Поджерс, и леди Уиндермир прыснула со смеху.
– Бережливость – прекрасное качество, – удовлетвореннопроговорила герцогиня. – Когда я вышла за Пейсли, у него было одиннадцать замкови ни одного дома, пригодного для жизни.
– А теперь у него двенадцать домов и ни одного замка! –отозвалась леди Уиндермир.
– Видишь ли, милая, я люблю…
– Комфорт, – произнес мистер Поджерс, – удобства и горячуюводу в каждой спальне. Вы совершенно правы, ваша светлость. Комфорт – этоединственное, что может нам дать цивилизация.
– Вы чудесно отгадали характер герцогини, мистер Поджерс.Теперь погадайте леди Флоре. – Повинуясь знаку улыбающейся хозяйки, из-задивана неловко выступила высокая девушка с острыми лопатками и рыжеватымиволосами, выдающими шотландское происхождение; она протянула худую, длиннуюруку с крупными и как бы приплюснутыми пальцами.
– А, пианистка! Вижу, вижу, – сказал мистер Поджерс. –Превосходная пианистка, хотя, пожалуй, и не из тех, что зовутся музыкантами.Скромна, честна, очень любит животных.
– Сущая правда! – воскликнула герцогиня, обращаясь к ледиУиндермир. – Флора держит в Макклоски две дюжины овчарок. Она бы и нашгородской дом превратила в зверинец, если б только отец позволил.
– Со своим домом я это проделываю каждый четверг, –рассмеялась леди Уиндермир, – вот только овчаркам предпочитаю львов.
– Тут вы ошибаетесь, леди Уиндермир, – сказал мистер Поджерси чинно поклонился.
– Женщина без милых ошибок – это не женщина, а особаженского пола. Но погадайте нам еще. Сэр Томас, покажите вашу руку.
Приятного вида пожилой господин в белом жилете протянулбольшую шершавую руку с весьма длинным средним пальцем.
– Непоседливый нрав; четыре дальних путешествия в прошлом,одно еще предстоит. Трижды попадал в кораблекрушение. Нет-нет, дважды, норискует разбиться вновь. Убежденный консерватор, весьма пунктуален, страстныйколлекционер. Тяжело болел в возрасте от шестнадцати до восемнадцати лет. Втридцать унаследовал крупное состояние. Питает отвращение к кошкам и радикалам.
– Поразительно! – вскричал сэр Томас. – Вы непременно должныпогадать моей жене.
– Вашей второй жене, – уточнил мистер Поджерс, все еще невыпуская из рук пальцы сэра Томаса. – С превеликим удовольствием.
Но леди Марвел – меланхоличная дама с каштановыми волосами исентиментальными ресницами – наотрез отказалась предать гласности свое прошлоеи будущее, а русский посол мосье де Колов не пожелал даже снять перчатки,несмотря на все увещевания леди Уиндермир. Да и многие другие побоялисьпредстать перед забавным человечком с шаблонной улыбкой, очками в золотойоправе и проницательными глазами-бусинками; а уж когда он сказал бедной ледиФермор – прямо здесь, в обществе, – что она равнодушна к музыке, но очень любитмузыкантов, никто более не сомневался, что хиромантия – крайне опасная наука ипоощрять ее не следует, кроме как tеte-а-tеte [3].
Однако лорду Артуру Сэвилу, который ничего не знал опечальной истории леди Фермор и с немалым интересом наблюдал за мистеромПоджерсом, чрезвычайно захотелось, чтобы ему тоже погадали, но, не решаясьгромко заявить о своем желании, он подошел к леди Уиндермир и, очаровательнопокраснев, спросил, удобно ли, по ее мнению, побеспокоить мистера Поджерса.
– Ну разумеется! – сказала леди Уиндермир. – Он здесь длятого, чтобы его беспокоили. Все мои львы, лорд Артур, это львы-артисты; попервому моему слову они прыгают через обруч. Но я вас предупреждаю, что ничегоне утаю от Сибил. Я жду ее завтра к обеду – нам надо поболтать о шляпках, и,если мистер Поджерс выяснит, что у вас дурной нрав, или склонность к подагре,или жена в Бейсуотере, я все ей непременно передам.
Лорд Артур улыбнулся и покачал головой.
– Я не боюсь. Она обо мне все знает, как и я о ней.
– В самом деле? Вы меня, право, немного огорчили. Взаимныеиллюзии – вот лучшая основа для брака. Нет-нет, я не цинична, просто у меняесть опыт – впрочем, это одно и то же. Мистер Поджерс, лорд Артур Сэвилмечтает, чтоб вы ему погадали. Только не говорите, что он обручен с одной измилейших девушек в Лондоне: об этом «Морнинг пост» сообщила месяц тому назад.
– Леди Уиндермир, душечка, – вскричала маркиза Джедберг, –оставьте мне мистера Поджерса. Он только что сказал, что меня ждут подмостки –как интересно!
– Если он вам такое сказал, леди Джедберг, я заберу его отвас сию же секунду. Сюда, мистер Поджерс. Погадайте лорду Артуру.
– Что ж, – леди Джедберг состроила обиженное личико иподнялась с дивана, – если мне нельзя на сцену, разрешите хотя бы бытьзрителем.
– Разумеется. Мы все будем зрителями, – объявила ледиУиндермир. – Итак, мистер Поджерс, сообщите нам что-нибудь приятное. Лорд Артур– мой любимец.
Но, взглянув на руку лорда Артура, мистер Поджерс страннопобледнел и не произнес ни слова. Он зябко поежился, и его кустистые бровиуродливо задергались, как это случалось, когда он был в растерянности. Нажелтоватом лбу мистера Поджерса появились крупные бусинки пота, словно каплиядовитой росы, а его толстые пальцы сделались влажными и холодными.
Лорд Артур заметил эти признаки смятения и сам – впервые вжизни – почувствовал страх. Ему захотелось повернуться и бежать, но он сдержалсебя. Лучше знать все, даже самое ужасное. Невыносимо оставаться в неведении.
– Я жду, мистер Поджерс, – сказал он.
– Мы все ждем! – нетерпеливо заметила леди Уиндермир, нохиромант по-прежнему молчал.
– Артуру, наверное, суждено играть на театре, – предположилаледи Джедберг, – но вы были так строги с мистером Поджерсом, что он вас теперьбоится.
