всё это повторялось? Не Лобац, комиссар сыскной полиции. Не де Хуфт, президент Ассоциации Ювелиров.
— Всегда одна и та же история, — говорит де Хуфт, щеголеватый фламандец с подкрашенными волосами и навощёнными усами. — Очень скоро это кольцо начинает гнуться, иногда оно ломается, даже если не слишком большое или не слишком маленькое. Они приезжают в город, они ищут того парня, этого, ах, «фи-ло-софа» — он саркастически (и неправильно) делит слово; — они его не находят, они идут к солидному ювелиру или золотых дел мастеру. Золото проверяется, оно оказывается чистым, им объясняют, что оно, фактически, слишком чистое, что оно слишком мягкое, чтобы выдержать нажим. Идея, что хозяйке следует купить другое кольцо, дабы подтвердить факт её замужества, им не нравится. Нисколько. Но что поделаешь, а? — Он пожимает плечами.
Лобац здесь же, слушает. Всё это он слышал прежде. Также здесь и не слышавший всего этого — или подобного — прежде, Энгельберт Эстерхази, доктор медицины, доктор философии, доктор юриспруденции, доктор наук, и доктор литературы. Который теперь спрашивает: — Сообщалось ли о похищенном золоте?
— Не совсем подходящие. Был ограблен Спан, зубной врач. Но это не зубоврачебное золото. И Перреро сообщил о грабеже, но это не монетное золото. Мы никогда не закрывали то дело о краже из Пробирной Палаты в Ричли-Джорджио, но там было обычное золото Ричли, очень бледного жёлтого цвета. Не такое… — жестом указывает Лобац. Несколько колец лежат перед ними на листке бумаги, колец, которые Ассоциации Ювелиров, скажем так, удалось выкупить. Обычно выкупить их не удавалось.
Эстерхази берёт лупу и смотрит. Он кладёт её и де Хуфт говорит: — Вы знаете, я видел все сорта золота. Это — новость для меня. Я видел жёлтое золото, видел белое золото, красное золото, даже зелёное золото, да! Но это, это, сияющее таким блеском… как китайский апельсин! Такого я прежде ещё не видел.
Лобац молчит, отчищая свой серый котелок с высокой тульей рукавом серого пальто. — Естественно, самая первая наша мысль — что украдены были сами кольца, — объясняет он затем. — Но она продержалась недолго.
Эстерхази кивает. — Какие именно законы были здесь нарушены? — спрашивает он.
Лобац глубокомысленно вздёргивает брови. — Ну… хммм… ну, конечно, этот человек нарушил муниципальные постановления об уличной торговле. Но это пустяки. И формально его способ клеймления колец незаконен, поскольку они не были проверены ни в Гильдии Золотых Дел Мастеров, ни в Пробирной Палате Ассоциации Ювелиров, ни в какой-либо Имперской Пробирной Конторе. Однако, как известно всем нам, золото в них чище, чем во всех прочих кольцах.
Де Хуфт хмурится. — Очевидно, что этот человек нечист на руку, — делает он вывод. — Вероятно, золото было украдено за границей и он пытается избавиться от него постепенно, не привлекая внимания.
Лобац склоняет голову набок и трясёт ею. — Но у нас не было сообщений из-за границы ни о каких подходящих кражах. Мы даже перепроверили отчёты за несколько лет, например, из Калифорнии и Австралии. Но это просто не их сорт золота.
Доктор Эстерхази ещё раз изучает кольца. — И всё же, — спрашивает он, — если он честно их привёз, отчего продаёт настолько дешевле обычной цены? По впечатлению, которое он произвёл на людей, которым продал кольца, очевидно, что он разговаривает, как человек, получивший образование никак не меньше среднего. И как таковой, он должен знать, что, даже если золото было где-то выкопано, как клад, по закону о найденных кладах, Престол выделит ему половину… при условии, что он действительно и непосредственно его обнаружил…
Лобац вздёргивает брови и кривит губы. — Что ж, доктор, может случиться, что вы наткнётесь на него. Может, это — клад, который он нашёл, может, его жадность взяла верх, и он начал избавляться от него, хитрым, как он считал, способом. И теперь, когда он знает, что мы узнали о нём, что ж, может, он думает, что ему слишком поздно сознаваться. Только подумайте, господа! — он тычет в кольца толстым и волосатым указательным пальцем — это может быть пиратское золото… или, может, даже золото дракона… — Он издаёт торопливый смешок и морщится.
Эстерхази ухватился за эту допущенную характерную оплошность: было в порядке вещей, если комиссар сыскной полиции верил в клады, которые, по народным поверьям, драконы запрятали там и сям, ещё с древних времён готов и скифов, во множестве тайных лощин и проклятых холмов; никто никогда не смущался верить в подобное, и мысль об этом добавляла современности немного цвета.
— Что вы имели в виду, Каррол-Франкос, «теперь он знает, что мы узнали о нём»? Откуда он знает?
Комиссар Лобац поясняет, что к старой Часовой Башне поставили сыщика в штатском, но никаких признаков незнакомца с тех пор замечено не было.
Доктор Эстерхази, откланявшись, оставляет двоих прочих и дальше беседовать и обсуждать, постепенно размышляя над этим делом.
Продажа дешёвых колец приезжим крестьянам было практически естественной идеей — то есть, если бы у кого-то имелись дешёвые кольца для сбыта. И предположим, что они у него ещё имелись? Где и кому ещё можно было попытаться столь же естественно их продать?
Пыхтящие железнодорожные составы захватили большую часть старой речной торговли, но многое всё ещё оставалось; не так быстро, но зато дешевле. Уголь, древесина и смола, соль и щебень, зерно и песок ещё в больших количествах перемещались на парусных баржах вверх и вниз по Истру, хотя суда более не ловили ветра алыми парусами и даже шкиперы больше не связывали волосы в косичку. Подходящим местом, чтобы найти шкиперов, когда их умы и глаза не занимала отдача якоря или спор об очерёдности причаливания, была Берёзовая Аллея.
Предполагаемый образ каменной набережной увенчался мощёной аллеей, с обеих сторон обсаженной берёзами, по которой гуляли ветры, примерно треть километра вдоль реки Истр. Одно время планировалось продолжить Аллею и высадить соответственное количество берёз на гораздо большее расстояние; это не осуществилось. Но нельзя сказать, что этот эксперимент провалился. Люди из класса, который может позволить себе развлекаться в часы, пока ещё светит солнце и к тому же в будние дни, обнаружили, что по Берёзовой Аллее приятно прогуливаться; более того, некоторые сравнивали её с отдельными участками Сены, хотя не всегда с одними и теми же. Заведения, предлагающие отдохнуть и готовые сделать более, чем только минимальный шаг навстречу в плане чистоты и надлежащего состояния, обнаружили, что дамы и господа (и те, кто хотел считаться дамами и господами) теперь были склонны постоянно их посещать. Эти новые клиенты с интересом рассматривали баржевиков за едой и выпивкой
