«Ну конечно, это ведь Миранда», – думала я,выйдя из ее кабинета и пытаясь уяснить, с чего надо начать выполнениепоручения, несомненно, таящего в себе тысячи подвохов. Выходило так, чтосначала нужно было найти место, откуда следовало забрать машину. Скорее всегоона находилась в автосервисе. Но это мог быть любой из миллиона автосервисов водном из пяти районов Нью-Йорка. Могло быть и так, что Миранда одолжилаавтомобиль подруге и теперь он занимал тепленькое местечко в гараже со всемиудобствами где-нибудь на Парк-авеню. Ну и конечно, не исключено, что она имелав виду какую-то новую машину – неизвестной марки, – которую только чтоприобрела и которую еще не успели перегнать к ней домой из автосалона (опять женеизвестного). Мне предстояла отличная работка.
Я начала с того, что позвонила няне детейМиранды, но там работал автоответчик. Следующей по списку была экономка, и этооказалось то, что нужно. Выяснилось, что речь шла не о новой машине неизвестноймарки, а о зеленом спортивном авто с откидным верхом, которое обычно стоит вгараже возле дома Миранды. Но экономка понятия не имела, какой она марки и гдеможет находиться. Следующей по списку была секретарша мужа Миранды, котораясообщила, что, насколько ей известно, чета владеет ультрасовременным чернымджипом «линкольн-навигатор» и вроде бы еще маленьким зеленым «порше». То, чтонадо! Я нашла ниточку. После звонка в автосалон «Порше» на Одиннадцатой авенюмежду Двадцать седьмой и Двадцать восьмой улицами выяснилось, что да, онитолько что закончили покраску зеленого кабриолета «Каррера-4» для миссисМиранды Пристли и установили в нем новую магнитолу. Прямо в яблочко!
До автосалона я добралась на служебной машине.Там я предъявила записку с подделанной мной подписью Миранды, согласно которойони должны были отдать машину мне. Никто не задался вопросом, кем я прихожусьМиранде Пристли и с чего бы постороннему лицу заявляться сюда и требовать чужой«порше». Они бросили мне ключи и лишь посмеялись, когда я попросила помочь мне вывестимашину из гаража, потому что я не была уверена, что смогу включить заднююпередачу. За полчаса я одолела десять кварталов и сейчас направлялась к району,где жила Миранда и где находился гараж, который мне описала ее экономка. Я всееще не могла сообразить, где мне следует повернуть. Шансы на то, что, продолжаяв том же духе, я не нанесу серьезного ущерба себе, автомобилю, велосипедистам,пешеходам и прочим движущимся объектам, были весьма невелики, и этот новыйзвонок не прибавил мне оптимизма.
Я снова начала обзванивать всех подряд, и наэтот раз няня детей Миранды ответила после второго гудка.
– Кара, привет, это я.
– Привет, что там такое? Ты на улице? Тебяпочти не слышно.
– Да, вот именно. Мне пришлось забирать изсервиса «порше» Миранды. Я толком и не умею водить спортивные машины. А сейчасона позвонила, хочет, чтобы я забрала какую-то Митци и привезла ее к вам. Ктоэта чертова Митци и где она может быть?
Прошло минут десять, пока Кара пересталасмеяться:
– Митци – это их французский бульдог, онасейчас у ветеринара. Ее стерилизовали. Предполагалось, что ее заберу я, нотолько что Миранда позвонила и велела забрать близнецов из школы пораньше,потому что они все вместе собираются в Хэмптон.
– Ты шутишь. Как я смогу привезти эту чертовусобаку на этом «порше» и при этом не разбиться? Это просто невозможно.
– Она в ветлечебнице на Пятьдесят второйулице, между Первой и Второй авеню. Извини, Энди, мне сейчас надо за девочками,но ты звони, если что, ладно?
Для того чтобы добраться на упрямой зеленойскотине до нужного места, мне пришлось собрать в кулак всю оставшуюся волю, и ктому времени, когда я доехала до Второй авеню, у меня от напряжения ныло всетело. Ничего худшего случиться уже не может, успокаивала я себя, когдаочередная машина тормозила в каких-то миллиметрах от моего бампера. Любаяцарапина на авто неминуемо означала бы потерю работы (что вполне естественно),но такая прогулка вполне могла стоить мне и жизни. Места для парковки неосталось – полдень! – поэтому я позвонила в лечебницу и попросила вынести мнеМитци. Через несколько минут явилась любезная женщина с подвывающей и сопящейсобачонкой (мне как раз хватило времени, чтобы ответить на очередной звонокМиранды, которая интересовалась, почему я еще не в офисе). Женщина показала мнешвы на животе у Митци и объяснила, что ехать надо очень, очень осторожно,потому что собака «испытывает небольшой дискомфорт». Ну конечно, леди, я поедуочень, очень осторожно, единственно для того, чтобы сохранить свою работу, аможет быть, и свою жизнь, – а если собака от этого выиграет, так это только клучшему.
Когда Митци свернулась калачиком на сиденье, язакурила сигарету и растерла свои онемевшие от холода ступни, чтобы вернуть имспособность нажимать на педали. «Сцепление, газ, теперь переключить скорость,отпустить сцепление», – нараспев повторяла я, стараясь не обращать внимания нажалобные стенания собаки, раздававшиеся каждый раз, когда я разгонялась.Собачонка то скулила, то подвывала, то фыркала. К тому времени как мы добралисьдо места, она была уже на грани истерики. Я попыталась ее погладить, но онапочувствовала мою неискренность, да и руки у меня были заняты, чтобы прижиматьее к себе и успокаивать. Вот чем закончились четыре года изучения и подробногоразбора книг, постановок, стихов и рассказов: мне вменяется в обязанность скомфортом доставить маленькую, похожую на сардельку белую собачонку и при этомне поцарапать невероятно дорогую чужую машину. Веселенькая у меня жизнь. Какраз то, о чем я мечтала.
Мне удалось вручить собаку и машинупривратнику Миранды целыми и невредимыми, но руки у меня продолжали трястисьдаже после того, как я забралась в служебную машину, которая следовала за мнойчерез весь город.
