увеличивающие подъемную силу. Мара зачерпывает трюмную воду, льет в отверстия на спинах лескатов. Там, внутри этих туш, вода разделяется на водород и кислород. Водород тянет вверх тварюшек – а с ними и судно...
Эта мысль помогла капитану поймать чувства Простака и Лапушки.
Усталость. Тоска. Страх. Непонимание – что за страшный враг там, внизу, держит их в воздухе, не дает опуститься?
«Надо помочь Отцу, – подумал Бенц. – Ему трудно вести двоих, таких усталых. Они вот-вот перестанут слушаться, а враг рядом...»
И едва эти слова – «враг рядом» – мелькнули в мозгу Дика, как враг воистину оказался рядом.
Страшная тень нависла борт в борт, и яркий зеленоватый свет залил палубу «Миранды».
Бенц не видел своего преследователя. Не смог бы сказать, сколько копьеметов направлено сейчас на шхуну и сколько леташей хлопочет возле них.
Капитан в этот миг подумал о главном.
Рука сама вскинула ко рту рупор, и Бенц заорал:
– Вверх, собака ты старая!
Дик еще не успел «отпустить» сознание лескатов. Поэтому его тоже накрыло той волной ужаса, которую погонщик метнул тварюшкам:
«Враг! Лютый! Пасть! Снизу!»
Простак и Лапушка от страха обрели новые силы. «Миранда» рывком ушла вверх, нырнула в облака, в промозглое, холодное блаженство – спасены, спасены!
Нет, поправил себя Бенц, пока не спасены. Облака непостоянны, облака опасны!
И еще... толчок был двойным!
Капитан пошел среди водяных капель, висевших вокруг, по палубе туда, где должен был находиться люк, а возле люка – погонщик.
Он внимательно смотрел под ноги, поэтому не споткнулся об ошкуренное бревно, лежавшее на палубе.
Вот он, сдвоенный толчок! Все-таки успели по «Миранде» засадить из копьемета!
Над бревном, касаясь ладонью его заостренного конца, склонилась щуплая фигурка.
Капитан положил юнге руку на плечо. Парнишка поднял голову. Светлые волосы его были мокры, как трава росистым утром.
– Пробили фальшборт, – доложил юнга.
– Не беда, Филин залатает.
Оба говорили тихо. Бенцу вспомнилось, что в Королевской небоходной академии шли ожесточенные споры между преподавателями – глохнут ли звуки в облаках? Так или иначе, Дик не хотел рисковать. Внизу, по кромке облака, ходил таможенный корабль.
Лицо юнги было сейчас так близко, что капитан видел волнение и азарт. Но не страх! Бенц знал, что юнга боится только чужих людей – если они рядом, а не где-то за облаками. Да и боится не так сильно, как прежде.
– Выкрутимся, Рейни, – сказал Дик тихо и пошел на поиски погонщика.
Несколько шагов – и из водяной взвеси возникла фигура сидящего человека. Бенц опустился рядом, на посыпанную песком палубу, такую же сырую, как и все вокруг. На миг его охватил ужас: бревно, пущенное из проклятого копьемета, могло скользнуть чуть левее – и убить того, кого экипаж называл Отцом. Того, кто был для Дика правой рукой и лучшим другом.
– Давай помогу, – негромко сказал капитан. – Кого брать?
– Простака.
Бенц сосредоточился. Да, он слышал обоих лескатов, чувствовал их тяжелую усталость и отчаяние. Но он умел различать тварюшек, таких разных. Лапушка была капризнее и своенравнее, она не только боялась, но и злилась: почему ее мучают, почему не дают отлежаться в воде? Простак был спокойнее и доверчивее.
Когда погонщик передал капитану управление одним из лескатов, нарушилось равновесие, шхуна накренилась на правый борт, но тут же выпрямилась.
Бенц полностью ушел в мысленную связь с Простаком. Он рисовал ему образ хищной клыкастой пасти, что ходит кругами внизу и поджидает, когда Простак опустится. Но это ненадолго, скоро враг уплывет, можно будет отдохнуть.
Удерживать леската на лету было трудно, и Дик подивился мощному взрыву эмоций, которым старый Маркус Тамиш только что ухитрился швырнуть корабль в спасительное облако.
«Нужен второй погонщик, – сказал себе Дик. – Старику тяжело одному».
Но это легче было сказать, чем сделать. Погонщики знали себе цену и не рвались на борт шхуны контрабандистов...
Когда Бенц и Отец убедились, что лескаты не пытаются взбунтоваться и что шхуна дрейфует вместе с облаком, погонщик обернулся к капитану:
– Это не таможенники.
Дик не сразу понял, о чем говорит старик, но тут же капитана обожгло понимание:
– Ты про то, как он нас высветил?
– Да. Я слышал про такие штуковины, а один раз видел. Магический светильник меж изогнутых зеркал.
– Да? – загорелся капитан так, что чуть не заговорил в полный голос. Но спохватился, продолжил шепотом: – А самим такую штуку сделать нельзя? Или заказать?
– Мощный светильник, сынок. Раз в десять дороже того, что вмонтирован у нас в «мокром трюме».
– Ого!..
– А значит, – завершил свою мысль помощник, – это не таможня. На таможенный корабль такую дорогую игрушку не поставят.
– А куда поставят? На военные корабли?
– Не на каждый, разве что на крупный... Но что здесь делать флагману иллийского флота и с какой бы стати он гонялся за нашей мошкой-букашкой? Нет, сынок, самые дорогие украшенья ставят на личные корабли членов королевских семей. Припомни, кто из их-будь-они-неладны-высочеств чувствует к тебе особое расположение?
Шхуна накренилась на левый борт: Простак, ощутив смятение капитана, из последних сил подался вверх. Успокоив его и выровняв крен, Дик Бенц взволнованно взглянул на Отца:
– Думаешь, в нас вцепилась яхта принца Джиакомо?
– А разве ты еще какой-нибудь высокой особе морду бил?.. И подумай вот о чем: если это принц, то у него на борту почти наверняка есть боевой маг.
2
Хуже придурка у штурвала только придурок на троне.
(В. Камша)
– Да, я боевой маг – и что с того? Что я могу сделать в этом киселе? Покажите мне противника – тогда другое дело. Принц постоянно хвастается, что окончил Королевскую небоходную академию. Ну и где его знания? – Высокий темноволосый мужчина поправил капюшон провощенного плаща-дождевика и тихо выругался.
– Какие там знания? – не менее раздраженно огрызнулся капитан. – Ты думаешь, Джиакомо в академии хоть чему-то обучался? Он там смазливых студиозусов высматривал! Нынешнего дружка тоже там подцепил... Клянусь Гергеной Гостеприимной, лучше бы ему подцепить дурную болезнь!
– Вообще-то, Агостино, для тебя это к лучшему, – хмыкнул маг. – Будь у Джиакомо хоть крохи знаний и интерес к небу, он
