из серой замши, и глаза — азиатской рабыни…» Как ее гнали пенсионеры, она — понимаешь, на газон ступила, и они — в крик, им красота ее ни к чему… А концовка там такая:
Это странное стихотворенье
Посвящается нам с тобою:
Мы с тобой в чудеса не верим.
Оттого их у нас не бывает.
Р и т а. Ну во что, во что я должна верить? Ты будешь бредить, а я — верить во сне? Пусти, говорят!
Г е н к а. А твой этот… телохранитель… он никогда не бредит? Как бы близко ты ни была?
Входит М е л ь н и к о в.
М е л ь н и к о в. Почему не на уроке?
Г е н к а. Мы? Понимаете, Илья Семеныч…
Рита скрылась за доской, то есть в классе.
Вот видите, Черкасова уже там… Да и я уже не здесь…
Генка тоже скрывается за доской; из класса доносится его сдавленный возглас: «Полундра!»
Доска вновь перемещается. М е л ь н и к о в входит в класс, где явно не успели образумиться. На столе, окруженная ребятами, стоит Н а т а л ь я С е р г е е в н а с вороной в одной руке и книгой, на которой накрошен хлеб, — в другой. При виде Мельникова ребята тихонько разбрелись по своим местам.
Н а т а л ь я С е р г е е в н а. Илья Семенович! Понимаете… я закрепляла одно из глагольных времен… все было хорошо, тихо… и вдруг — ворона! Я не выяснила, кто ее принес… или, может быть, она сама…
М е л ь н и к о в. Сама, сама, я думаю. Погреться! Только вот вопрос: она сперва закуталась, а потом залетела, или же сначала залетела, а уж потом закуталась?
Общий хохот. Только молоденькой учительнице, неловко слезающей со стола, сейчас не до смеха.
Н а т а л ь я С е р г е е в н а. Илья Семенович!
М е л ь н и к о в. А зачем, Наталья Сергеевна, оправдываться передо мной? Класс на редкость активен, у вас с ним полный контакт, всем весело… Зачем же я буду вмешиваться? Я не буду.
Мельников выходит.
Г е н к а. А правда, что вы у него учились?
Затемнение в классе. Перемещением доски вновь обозначен коридор.
Н а т а л ь я С е р г е е в н а (догнала Мельникова). Зачем вы так, Илья Семенович?
М е л ь н и к о в. Как — так?
Н а т а л ь я С е р г е е в н а. Да, я виновата, я не справляюсь еще. Но вы могли бы помочь…
М е л ь н и к о в. В чем? Если вам нужна их любовь — так они от вас без ума. А если авторитет…
Н а т а л ь я С е р г е е в н а. А вам теперь любовь не нужна?
М е л ь н и к о в (не сразу). Любовь зла. Не позволяйте им садиться себе на голову. Дистанцию держите, дистанцию! Чтобы не плакать потом… Помочь вы просите? Но я никогда, извините, не ловил ворон и уже опоздал упражняться в этом…
Он уходит. Освещается класс, где возобновилась вдохновенная и бестолковая возня с птицей.
Н а т а л ь я С е р г е е в н а (с угрозой). Silence! Take your places! Where is it? Где ворона?
С вороной, выхваченной у Сыромятникова, она направляется к окну. Ребята хотели сгрудиться у окна, заслонить его собой, но не успели. Ворона выброшена!
Продолжаем урок!
С ы р о м я т н и к о в. А мама мне говорила, что птичек убивать нехорошо…
П о т е х и н а. Без суда и следствия…
Д е м и д о в а. Зачем вы так, Наталья Сергеевна? Ведь четвертый этаж! Хоть бы развязали ее сперва…
Н а т а л ь я С е р г е е в н а. I am not going to discuss it! Enough!
Б а т и щ е в. Гражданская панихида объявляется открытой. Покойница отдала жизнь делу народного образования…
Н а т а л ь я С е р г е е в н а. Батищев, shut up! Закрой рот!
Ч е р е в и ч к и н а. А может, не разбилась все-таки?
С ы р о м я т н и к о в. Я сбегаю погляжу, можно, Наталья Сергеевна? Я даже принести могу — живую или дохлую…
Н а т а л ь я С е р г е е в н а. Take your seat!
Р и т а. Ты не сюда, ты Илье Семеновичу ее принеси — пусть он видит, какие жертвы для него делаются!..
Пауза.
Н а т а л ь я С е р г е е в н а. Черкасова, go out! Выйди вон!
Рита уходит неторопливо, с достоинством и с улыбкой.
Б а т и щ е в. Интересно узнать, за что вы ее? Ребятки, нам подменили учительницу! У нас была чудесная, веселая девушка…
Н а т а л ь я С е р г е е в н а. Батищев, go out! Я вам не «девушка»!
Б а т и щ е в. О, пардон. У нас была чудесная, веселая молодая женщина… И вдруг — Аракчеев в юбке!
Н а т а л ь я С е р г е е в н а. Думайте что хотите, но там, за дверью. Be quick!
Б а т и щ е в. Так вы скоро одна останетесь…
Уходит.
Н а т а л ь я С е р г е е в н а (окончательно срываясь). Пожалуйста! Я никого не держу…
Один за другим покидают ребята класс.
Г е н к а (словно не Наталье Сергеевне, а в пространство). «…И зверье, как братьев наших меньших, никогда не бил по голове…»
Вышел. Наталья Сергеевна одна. Ей требуется вся ее выдержка, чтобы не разреветься в голос…
В полумраке появится на сцене пианино, подсядет к нему М е л ь н и к о в, заиграет. Может и напеть:
Солдатики на страже Идеала,
Не тяжко ли вам звонкое ружье?
Не жмут ли вам сапожки из металла,
Игрушечное воинство мое?
Ему не дали сейчас допеть — вошла С в е т л а н а М и х а й л о в н а, преподаватель русского языка и литературы.
С в е т л а н а М и х а й л о в н а. Что же вы перестали? Нет, играйте, пойте, я же пришла не мешать вам, а наоборот… Я только мрака не люблю, я включу?
Включила свет.
Вот! Совсем другое настроение… Это вы что исполняли?
М е л ь н и к о в. Помилуйте! Слово-то какое… «Исполнял» железом по стеклу.
С в е т л а н а М и х а й л о в н а. Бросьте, бросьте: у вас очень неплохой баритон и вообще кладезь разных талантов. А многие даже и не знают, и не узнают никогда: было в них что-нибудь заложено или нет… Не пробовали, не искали. Я всегда твержу: нельзя нам замыкаться в скорлупе своей профессиональной, надо брать шире! Верно? И тогда личная жизнь у многих могла бы быть богаче. А? Если подумать хорошенько?
М е л ь н и к о в. Если подумать — конечно.
С в е т л а н а М и х а й л о в н а. А что это вы засиделись? Не тянет домой?
М е л ь н и к о в (упрощая вопрос, заданный многозначительно). Дождь.
С в е т л а н а М и х а й л о в н а. Дождь? Ах да, действительно… (Напевает.) «В нашем городе дождь… Он идет днем и ночью…»
Мельников подыграл одним пальцем.
«Слов моих ты не ждешь…» Я ведь пела когда-то. Да-да! Когда я работала в восьмилетке в Пензе, меня там для областного радио даже записывали! Пленка та до сих пор есть, я тогда ее выпросила… Магнитофона своего нет, а пленку — сохраняю: вдруг потомству от меня только она и останется? (Засмеялась.)
М е л ь н и к о в. Размагнитилась, наверно.
С в е т л а н а М и х а й л о в н а. Что-что?
М е л ь н и к о в. Лента, говорю, должна размагнититься: все сроки давности миновали… А впрочем, принесите — послушаем. Пустим на большой перемене по школьному радиоузлу!
С в е т л а н а М и х а й л о в н а. Сигаретку у вас — можно?
Он протянул ей пачку, дал огня.
Я знаю, из-за чего вы расстраиваетесь и на что злитесь. Зря. Ничего ей не будет. Все простят — и дирекция, и вы сами в первую очередь. Она же девочка, только начинает. Это мы
