следом за ним шёл ещё один:
— Я превращу тебя в того самого долбанного наркомана, который будет бороться за каждое новое прикосновение ко мне, как за самую желанную дозу. Вдали от меня тебя будет постоянно ломать. Корёжить. Лихорадить. Как торчка со стажем, лишившегося очередной дозы. Ну что? Ещё осталось желание приблизиться ко мне? Вот так, правильно. Беги! И как можно быстрее. И чем дальше, тем лучше. Запомни, что общение со мной — это не для слабонервных интеллектуалов. Ну, раз ты уже всё понял, то пошёл вон отсюда!
Видимо, этот бред удалось прочитать в её горящем взгляде не только мне. Вокруг неё было подозрительно пусто. В зале, кроме неё, было ещё несколько девушек. Не уродин и не красавиц. Было немало мужиков, на лицах которых явно было написано, что у них якобы железные яйца. Однако достаточно было одного её взгляда, и все они мигом сдулись. И кажется, что вся эта пустота вокруг неё образовалась совсем не спроста.
На церемонии закрытия конференции я ещё раз убедился в том, что эта «розовая бестия» многим из них дала от ворот поворот. Но почему-то она крепко взялась за меня. Причины этого мне трудно было понять. При этом своего интереса она и не скрывала.
Я, как человек предельно честный и открытый, тут же задал ей вопрос:
— Что же могло заинтересовать во мне столь циничную особу, как вы?
— Всё очень просто. С первой минуты вашего доклада я поняла, что с вами будет интересно. Вернее, не скучно. И разговаривать, и работать, и общаться. Да и просто помолчать вместе. И кто его знает, может быть, будет очень даже неплохо вместе претворить в жизнь какие-то, не очень приличные фантазии. Всё-таки такие существа, с которыми комфортно как интеллектуально, так и эмоционально, — это очень редкое явление в нашей никчёмной жизни. И давай уже на «ты».
— Сколько же тебе лет? Почему ты с такой усталостью рассуждаешь о том, что такое жизнь, от которой ты якобы очень устала? Ты же только начинаешь жить.
— Двадцать два. Но это детали. Они не интересны. Ни тебе, ни мне. Давай увидимся завтра. В шесть. В книжном центре.
Я был поражён. Только что меня пригласили на свидание. Причём так, что при этом у меня возникло ощущение, что меня «сняли». Как мальчика для развлечений. Хотя обычно этим занимаюсь я. Снимаю горячих цыпочек для разных и всяких своих прихотей. Но надо признать, что температура их тела, при всей их страстности, всё-таки чуть ниже, чем у этой Мальвины, видимо, так и не нашедшей ни своего Буратино, ни своего Пьеро.
— С чего вы взяли, мадмуазель, что я приду? Ведь я очень занятой человек.
— Придёшь. Куда же ты денешься? Просто из чистого любопытства придёшь. Ты же в детстве любил ходить в зоопарк, верно?
— Да, любил.
— Вот, ты и сейчас смотришь на меня, как на зверюшку, которую до сих пор не встречал. Наверняка, мысленно уже сооружаешь клетку, в которую ты меня посадишь. Не мечтай. Ничего у тебя не получится. Не люблю я клетки. Да и постоянства не терплю.
С этими словами она и ушла. А я остался со своим пустым бокалом в этом зале, который после её ухода показался мне таким жалким. А потом ко мне подошёл один из устроителей конференции. Он входил в число моих давних знакомых. Это и позволяло ему задать вполне ожидаемый вопрос:
— Интересно, чем ты смог зацепить нашу Принцессу? Она обычно на таких, как мы, не клюёт. Её выбор — это накаченные мачо. Без единой извилины в голове. Так ей проще. У неё мозги, а у них гора мышц. Высший интеллектуальный пилотаж и физическое совершенство. Самое удачное сочетание. Ей кажется, что эти два полюса не могут существовать в одном теле. При этом она уверена, что исключением из этого правила является лишь её дражайшая особа.
— Какие откровения! Мне уже становится интересно.
— Учти только одно. Она многое способна понять, хотя и строит из себя дурочку. Гордится тем, что для неё не писаны все те правила, по которым умница должна быть дурнушкой, а красавица — лишена мозгов. А стала она такой потому, что с самого детства была вундеркиндом и оторвой в одном флаконе. Так вот, по её схеме получается, что она, поимев всех этих мачо по полной программе, глубоко плюёт на то, что у них всего-навсего одна извилина. Никакой общности интересов. Просто секс.
— Ты уверен? Тогда я не должен её интересовать.
— Поэтому я всё это и рассказываю. Ты всё же будь очень осторожен. Она способна проглотить даже тебя. Причём, не разжёвывая. Нет, думаю всё будет ещё хуже. Она раздавит тебя своими прелестными зубками. Выпьет сок и выплюнет остальное. Как ошмётки. Ей не привыкать.
— Даже так?
— Да, я её знаю с детского сада. Она туда ходила с моей младшей сестрёнкой. Эта девочка ещё тогда была настоящим вампиром, способным вить верёвки из воспитательниц, мальчиков и девочек в своей группе. Ну так, скажем, из всех тех, кто был ей более или менее интересен.
— Она мне свидание назначила.
— О! Это уже интригует. Тебе повезло. Сходи. Развлечёшься. А может, всего лишь разочаруешься. Учти, она была замужем. Бросила его. И опубликовала то скандальное письмо, которое стало целительным бальзамом на раны всех феминисток. Ну, там она просто вопила что-то типа того: «Свободна! Свободна! Наконец-таки свободна!»
А дальше было нечто такое, что сразу же сделало её кумиром всех борцов за женские права.
— Как это?
— Вот, смотри! Я нашёл продолжение этих строк в своём айфоне:
«Я — не раба! Я — не предмет для того, чтобы мною кто-то обладал! Я — не инструмент для удовлетворения чьих-то желаний или потребностей. Я — не витрина для демонстрации модной одежды или украшений. Я — не повод для хвастовства перед друзьями. Я — просто человек. И я хочу жить так, как хочу. Делать то, что я хочу. Моё тело и моя душа принадлежат только мне. И я не позволю никому называть себя моим хозяином и повелителем».
— Ну, судя по тому, что ты рассказываешь, мне не надо ходить на это свидание. Мне следует просто бежать. Ведь на ней же висит знак наивысшей опасности.
— Попробуй не ходить. Но я почему-то уверен, что ты пойдёшь. Может быть, убеждаешь себя в том, что не надо этого делать, но всё же, по-моему, у тебя ничего не выйдет. Ты запал, залип, а может быть, даже
