ее страницах и капли необычайного в том, что сочинил неизвестный мне автор. И что уж он, не мог придумать другое название, что ли?
А через месяц заявился и сам хозяин книги. Торчит этот коробейник перед крылечком, не решается войти.
— Что уж, входите, — говорю.
— Не могу. Не имею права, — отвечает. — Я из Будущего. Если что-нибудь ненароком испорчу, нарушится ход истории.
— Бросьте эти предрассудки. Ничего не случится с вашей историей. А если и случится, так, может, к лучшему, — говорю. — Вот вам стул. Не попрошайничать же вы пришли?
Вошел он с опаской, сел осторожненько, поправил за спиной лоток для удобства и завел такой разговор.
— Не у вас ли, случайно, моя книга? — спросил он с надеждой. — Понимаете, книжка вообще-то не моя, я взял ее в библиотеке. Дай, думаю, почитаю в дороге, пока спущусь из нашего времени в ваше. Но увидел вас, испугался и вот потерял. Теперь такие неприятности, — закончил он расстроенно.
— Не горюйте. Вот ваша книга. Только не стоит она того, чтобы пускаться вдаль из-за такой ерундовины.
— Неужели приключения экипажа «Искателя» не произвели на вас впечатление? В них столько необычного, — удивился этот тип из Будущего, прижимая книжицу к груди точно некую драгоценность.
— Да что же в них такого уж невероятного? Извините за прямоту. Просто вы никогда не пускались в каботажное плавание, — заявил я.
— Признаться, не приходилось, — пробормотал этот коробейник. — Но, может, вас заинтересовали неведомые миры?
— Так уж и неведомые! Нет, лучше скажите: вы плавали на линии Туапсе — Новороссийск? — настаивал я на своем.
— Да нет же, — сказал гость с досадой, и досадовал он не оттого, что ему не повезло, словом, не удалось поплавать на этой линии, а по какому-то другому поводу. — Значит, я не на того напал. Вы-то, оказывается, бывалый морской волк, — сказал он, покачивая головой.
— Я знаю море между Новороссийском и Туапсе, как свою квартиру, — отметил я, чтобы лишить его последних сомнений.
— А я-то подсунул вам эту книгу. Хотел увлечь, — сообщил он, все еще стараясь прийти в себя от неожиданности.
Но тут наступила моя очередь удивиться — правда, слегка: больше я себе просто не позволил.
— Значит, вы книгу не теряли, а намеренно…
— В том-то и дело, — перебил мой гость, и тут его осенила какая-то мысль. — Но… но у меня есть другие приключения. Словом, есть приключения! Самые разнообразные приключения! — закончил он нараспев.
— Выходит, вы и есть тот самый Продавец приключений? — догадался я, вспомнив прочитанную книгу.
— Вы угадали. Это я, — сказал гость. — Значит, вы не нуждаетесь в моем товаре?
— Туапсе — Новороссийск, — напомнил я, подняв указательный палец.
— Ах да! Я все забываю, — сказал он, поднимаясь.
Он дошел до дверей и тут все-таки решился еще на последнюю попытку.
— Послушайте, у меня единственный экземпляр. — Он показал на книгу. — Да всюду мне все равно не поспеть. Но вы можете мне помочь, если перескажете ее содержание своим друзьям, знакомым… в общем, своим современникам.
— Пожалуйста, — сказал я, — мне это ничего не стоит.
Не мог же я признаться в том, что кое-что уже вылетело из моей памяти, а некоторые главы и вовсе перелистаны наспех. «Ладно, что-нибудь да придумаю», — сказал я себе.
— Ну вот и хорошо, — произнес Продавец с облегчением. — А я еще к вам наведаюсь.
Ну, а вашему покорному слуге ничего не остается, как начать пересказ.
ГЛАВА I,
в которой сразу, без проволочек, появляется причина, позволившая нашим героям действовать безотлагательно
— Биллион метеоритов! — воскликнул бывший астронавт в сердцах, что в переводе на обычный земной язык означало «тысячу чертей».
Не то чтобы он совсем распустился и не держал себя в руках, просто с тех пор как его отправили на пенсию и он лишился привычных опасностей, его стальные нервы начали пошаливать. «Этот земной покой превратил меня в тряпку», — не раз говорил себе с горечью астронавт. И вот теперь он не удержался от восклицания.
— Аскольд! — упрекнула его сестра и повела глазами на дверь. — Аскольд, там ребенок!
Под крепким космическим загаром астронавта выступил нежный румянец. Бывший звездоплаватель прикрыл рот ладонью, будто затолкнул назад готовое вылететь слово, и сконфуженно произнес:
— Прости, сестренка. Полбиллиона метеоритов, я не узнаю своего…
— Аскольд, — повторила сестра, укоризненно улыбаясь.
— Но тысячу метеоритов можно? — спросил астронавт, сбиваясь с толку. — Всего только тысячу.
Сестра всплеснула руками: ну что, мол, с ним поделаешь.
— Аскольд, я же тебе сказала: там ребенок. — И она вновь указала на дверь.
— Ну, тогда всего лишь один метеорит, но самый вредный и гнусный, — твердо сказал астронавт и осторожно ударил по столу кулаком, на котором был вытатуирован звездолет с надписью «Стремительный».
«Э, да я совсем расхлябался, как старая ракета», — заметил он про себя.
— В общем, этот гнусный метеорит, я не узнаю своего племянника, — продолжал астронавт. — Возвращаюсь, понимаете, из своего последнего в жизни рейса, а мой дорогой племянник уже не тот. Ходит, понимаете, опустивши нос, будто на него давит какой-нибудь жалкий миллион атмосфер!
Его сестрица пригорюнилась — видно, он задел ее больное место — и сказала:
— Влюбился наш Петенька. Надо же быть такой беде!
— Вот как?! — произнес бывший астронавт. — Значит, все пропало: теперь уж не бывать ему путешественником!
Когда-то он был великим астронавтом, и ему очень хотелось, чтобы племянник пошел по его стопам.
— Что уж путешественником, если он даже забросил любимую науку. — И сестра провела краем чистенького фартучка по глазам. — А какой он был к науке способный… Ну такой вундеркинд! Ему еще и двух лет-то не набиралось, а бывало, спросишь его: «Петенька, а Петенька, сколько будет, если 3 575 679 помножить на 2 935 798?» — поморщит носик и скажет точно. И так все пошло хорошо… В девять годиков защитил кандидатскую диссертацию. А теперь вот уже десять лет как доктор наук. Только и осталось что в академики.
И сестрица опять едва не заплакала.
— Ничего не поделаешь, сестра. Я слышал, что
