так ясно,
Что и думать о горестном лень.
Слышен гул самолета, в груди
Он внезапно возрос до раската,
Словно кто-то ствол фотоаппарата
Яркой вспышкой в тебя разрядил.
Ты слегка наклонилась ко мне,
Или может быть к чашке горячей.
И ловлю я твой взгляд незрячий
С фотографии на стене.
Курносой баронессе
А если б вышел я из роли
И женщину увидел в ней?!
Игорь Северянин «Стелла»
Курносой баронессе
Покоя нет от стресса,
Курносой баронессе сегодня сорок пять.
Куда же делись годы?
От веяний погоды
Она страдает ночью, и уж не может спать.
Ах, помнит баронесса,
Как молодой повеса
Ухаживал за нею, блуждая по пятам.
А ныне лишь собачка,
Да по субботам прачка…
Ах, с кем же потолкуешь сегодня по душам.
И вот она блуждает
По дому, ожидая
Каких-то вдохновений, каких-то перемен.
И думается сухо,
Что вовсе не старуха,
Курносой баронессе среди унылых стен.
Потом в стремленьи жалком
Спешит она к гадалке,
Чтоб хоть на один вечер тоску свою унять,
Но мысли не оставят,
И годы не убавят —
Курносой баронессе сегодня сорок пять!..
Во мне, в огне…
Во мне, в огне, в твоих глазах
Есть что-то неземное.
Такое, что отводит страх,
И не дает покоя.
Что прочь зовет от сонных глаз,
Предшествуя ненастью.
Такое, что вселяет в нас
Холодное бесстрастье.
Такое, что бываешь нем,
И сердце будто сжалось,
Что пробуждает вдруг ко всем
Беспочвенную жалость.
Есть что-то, что зовет меня
Беспечностью порыва,
В тебе, во мне, в игре огня,
Во всем, что еще живо.
Селена
Это восходит на небо богиня Луны — Селена.
Круторогие быки медленно везут ее колесницу по небу.
Антонио Дионис «Аргонавты»
Стоит лишь сомкнуть ресницы,
Предстает перед зрачками
Расписная колесница
Запряженная быками.
В одеянии шафранном
В колеснице той Селена,
Вдохновенья долгожданный
Образ из ночного тлена.
Затуманенные взоры,
Что стремит она на землю,
Как волшебные узоры,
Как плетущиеся стебли
Заполняют мир собою
Роем сказочных видений.
И вода кипит прибоем,
Требуя отдохновений.
Царство грусти и томленья
Среди стен глухого плена.
Лунный серп туманной тенью
Верный спутник для Селены.
До утра без расставанья
Все отныне в ее власти.
Это ночь торжествованья
Тонких душ и их пристрастий.
Но едва рассвет зардится,
Новый день, придя на смену,
Скроет след от колесницы
Вдохновляющей Селены…
Когда оставишь этот путь
В этой жизни умирать не ново,
Но и жить, конечно, не новей.
Сергей Есенин «До свиданья, друг мой, до свиданья…»
Когда оставишь этот путь,
Остынет пыльная дорога,
И в сердце странная тревога
Заставит всё назад вернуть.
Скользнёт безжизненно рука,
В воде оставив след кровавый.
И кровь наполнит жизнью травы…
А душу унесет река…
Иллюзии
Событий всех тайна
В сплетении узорном.
Что в мире реально,
А что иллюзорно?
Деленье условно.
Смотрю без сомнений
На прошлое, словно
На рой сновидений.
В реальность вместится
Не много событий,
Но нету границы
С тем, что могло быть ей.
И что мне тогда
Принимать за реальность,
Что тонкого льда
Сохраняет хрустальность?
Беспечный намек
В бессмысленной фразе,
Несколько строк
Нелепых фантазий?
Дорога кривая,
Запутанный узел,
Где я пребываю
Во власти иллюзий?..
Мерзлый сердца камень
Мерзлый сердца камень
У меня в груди.
Теплыми словами
Лучше не буди.
Нелегко согреться,
Чтоб растаял лед.
Не растопишь сердце,
Знаю наперед.
Будет только хуже,
Если приласкать.
Будет только стужа
И опять тоска.
А забьется страстно —
Искалечит грудь.
Не буди напрасно,
Лучше позабудь.
Я стесняюсь звонить в твою дверь…
Я стесняюсь звонить в твою дверь
Мимо окон знакомых шатаясь.
Бестолковостью грез и потерь
Я тебя потревожить стесняюсь.
Все уж пройдено, и впереди
Не готовит судьба примиренья,
Только сердце не хочет в груди
Успокоиться ни на мгновенье.
И опять застывает рука
Уж звонка возле двери касаясь…
Нет, не стану звонить я пока,
Я тебя потревожить стесняюсь.
Нептун
В спокойный тихий час вечерний
Вода притягивает нас.
Приятно мерное теченье,
Как отдых для усталых глаз.
И солнце прячется печально,
И день уходит вникуда,
Но не всегда хранит молчанье
И чтит спокойствие вода.
В ней разрушительная сила
Для человечьих жизней струн,
Когда в глубоком царстве ила
Вдруг просыпается Нептун.
Границ воды оберегатель
И обитателей ее,
О, он не терпит посягательств
На царство водное свое.
Рукой, сжимающей трезубец,
Волнует спящий океан.
В своем стремленьи он безумец,
Но лишь безумием он пьян.
Вода бушующим напором
С нептуньей волей заодно.
Все… Все, что замечает взором,
Ввергает он к себе на дно.
Так вижу я его волненье,
Мою дурманящее кровь.
И как от буйств и разрушенья
Устав, он засыпает вновь.
И вновь воды стихает сила,
И снова манит нас она,
Пока в глубоком царстве ила
Нептун окован властью сна…
Стоит лишь закрыть глаза…
Стоит лишь закрыть глаза,
Сон распахивает двери
В мир, в который я не верю.
Стоит лишь закрыть глаза,
Не воротишься назад.
Стоит лишь упасть на дно,
В лунного теченья мерность,
Не подняться на поверхность.
Стоит лишь упасть на дно,
Захлебнешься все равно.
От усталости безволье.
Снова сделать шаг вперед
В темноту зовущих вод,
Чтоб усталое безволье
Не пронзало сердце болью.
Посмотреть на миг назад,
На исхоженную память.
На камнях ее оставить.
Посмотреть на миг назад,
И навек закрыть глаза…
Когда печаль…
Когда печаль войдет без стука
В сплетенье белого виска,
И суеты немая скука
Тебе покажется близка,
Когда под сонное дыханье
Проходит вечер у окна,
Отбросив книжное листанье,
Ты вдруг окажешься одна.
И утром, все еще не веря
Всему в трамвайной толкотне.
Часы, бесстрастно время меря,
Тебе напомнят обо мне.
Но не в мерцании дней погожих
Тобой любимые черты,
А лишь лицо в толпе прохожих,
Что мельком увидала ты.
И с прошлым так легко прощаясь,
В толпе увидишь новый взгляд
К себе влекущий, предвещая
Черт обретенных новый ряд.
И год за годом память смажет
То, чем жила когда-то ты.
И ни о чем уже не скажут
Мои случайные черты…
Кургузый пиджачок…
В буфете дребезжат сочувственно стаканы,
И сырость капает слезами с потолка.
Саша Черный «Обстановочка»
Кургузый пиджачок, измазанный в помаде,
Он робко прятал в терниях
