смотреть некуда.
Он открыл глаза — да вот и она.
Он кричит, разинув рот, надрывается,
Где река надежд застыла молчком.
Он кричит, а в глубине уже знается,
Не услышит даже эхо ни в ком.
Путь неблизкий с безутешными мыслями,
А идти то, что ни день, все не в счет.
Но сомнения бездейственный миг сломив,
Он шагнул по глади скованных вод.
Книгу памяти листал с бойким шелестом,
А всей книге той цена — битый грош.
Только не нашел такого в душе листа,
Чтобы вырвать, да не кинуло б в дрожь.
3
Оттого и в голове помешалось все.
Он идет, усталость сводит с ума.
На колени хоть пади, снегу жалуйся.
Как предстала перед ним с неба тьма…
— Ты зачем сюда пришел, горе-молодец,
Прошагал реки надежд добру треть?
Иль отведать моего решил холода,
На видения ль мои посмотреть?
Тьма холодная красуется силою.
В сердце льдинками застыли слова.
Разговаривать с такой — дело милое,
Что лучиною огонь целовать.
Обернулась темень пропастью черною,
И обратно поманил к дому страх.
Он же, помня все волхвами реченое,
Твердо ей в глаза смотрел до утра.
4
Утром буйная кружится метелица,
И опять зовет вперед дальний путь.
Он идет, но словно бы не шевелится.
Он идет, а впереди только муть.
У кого в душе добро, тот тем греется,
Что надеждами полна голова.
Только если пустотою просеется,
То бессилен их целебный навар.
Так он шел, ступая мерно, до вечера.
Голова и легкой мыслью нема.
Будь что будет, все одно делать нечего…
Вновь предстала перед ним с неба тьма.
Он бы мерил страх обыденной меркою,
Да в сознаньи боль застыла скребя.
Обернулась тьма огромнейшим зеркалом.
Ужаснувшись, он узнал в нем себя.
Все как есть, с глазами усталыми,
Все как есть, душа открыта для глаз.
Не похвастаться делишками малыми,
Не достать из памяти напоказ.
Эх, чего там только в нас не намешано,
Но не только дьявол в нас, ведь и бог.
Он шептал чуть слышно: Господи, грешен я!
Пока утро не застало врасплох.
5
Белый свет, вокруг метелица рьяная
Словно буйностью торопит идти.
Шаг тяжелый у него, будто пьяный он,
Ни кровинки на лице не найти.
В грудь стучится сердца дикая палица,
Только лед трещит под шаткой ногой.
Время, словно едкий дым, разлетается.
Вот один час улетел, вот другой
Без досады все выносит терпение,
И метелицы каждый плевок.
Даже новое тьмы появление
Ни на миг не удивило его.
Вдруг как вкопанный он встал неосознанно,
Даже страх не звал привычно назад.
С черни неба двумя яркими звездами
На него смотрели чьи-то глаза.
Взгляд такой, что и от слез не избавиться,
Не унять усильем воли любым.
То ли образом любви он проявится
То ли пройденной до края судьбы?
Где-то там, давно затерянный смолоду,
В глубине сокрытых тайн и грез.
От него среди зимы и не холодно.
Да глаза хоть вырви вовсе да брось.
Словно сердцу больше ритма не выдюжить,
Словно тщишься пробудиться во сне.
И не в силах больше взгляд этот выдержать,
Вдруг безжизненно упал он на снег.
6
А чуть позже утро оцепенелое
Вновь осыпалось на реку надежд.
Солнце встало, высветив белое,
И на нем нелепый ворох одежд.
Пустота, и лишь кружится метелица,
Словно тянет все молитву о нем.
Там, где снег равниной белою стелется,
Будет след его мести день за днем.
Будет только тишина, мирным будет все,
И не тронет одиночества суд.
Даже белые волхвы не добудятся,
Даже белые волхвы не спасут…
