Богу душу не отдала, – парировала мелкая.
– Да ладно тебе! Отдать Богу душу среди таких монахов – высшее счастье… наверное! А спасти монаха – вообще!
– Ой, Глашка! Ну тебя! – засмущалась мелкая от такой чести.
Взрослая Глафира благоразумно промолчала.
– И теперь куда мы? – поинтересовалась маленькая Глафира у взрослой.
– Не знаю! А ты не могла бы спрятаться обратно и не мешать нам жить?
Глашка обиделась и исчезла.
Глафира взяла в руки смартфон и наконец-то решилась проверить информацию о своем самолете, который должен был увезти ее к друзьям.
Ничего обнаружить не удалось и, немного поразмыслив, она решила позвонить Александру. Больше вообще никого не знала в городе. Не к Олегу же возвращаться!
– Глафира! Как же я рад, что ты нашлась! – завопил Александр. – Мы тебя обыскались!
– Кто мы? – удивилась Глафира.
– Викентий, Анфиса! – в ответ удивился Александр.
– Они разве живы? – не решаясь поверить, переспросила Глафира.
– А что с ними должно было случиться?
– Самолет же разбился! – уверенно произнесла Глафира.
– Почему? – опешил Александр.
– Я … – запнулась Глафира… – Я не знаю.
– Да долетели они прекрасно! И попросили тебя найти и все рассказать!
– Что рассказать?
– Приезжай!
– Не поеду! Ты приезжай! – решила подстраховаться Глафира, надеясь, что Александр не посмеет с ней ничего сделать в окружении такого количества монахов. – Стой! А ты можешь узнать инфу по одному самолетику?
– Конечно! Диктуй!
– Жуковский, взлет 14.50 ровно десять дней назад.
– Не долетел, разбился спустя несколько минут после взлета. Все погибли, – спустя пару минут ответил Александр.
– Были пассажиры?
– Были! Восемь человек!
– Шикарно! – всё, что смогла произнести Глафира. – Приезжай, пожалуйста, я тебя очень жду!
Ожидание. Оно тянулось долго! Глафира, шагая по живописным дорожкам монастырского сада, пыталась сообразить, когда начались несуразности в ее жизни.
Из последнего: это странное состояние около трапа самолета, высвободившее как по щелчку пальцев маленькую Глафирку из глубин подсознания, которая начала вопить, капризничать, плакать и бояться.
Глафира взрослая вообще не помнила, чтобы так несуразно себя когда-нибудь вела! Тогда казалось такое поведение нормальным: она почувствовала то, что никто не мог почувствовать! А критичность была отключена совсем. Рядом стояли два работника Скорой, которые не разделяли ее паники. Два. А в панике была только она одна!
Викентий почему-то просил его не бросать. Странная просьба. Она ж не собиралась.
Да, он не мог силой заставить ее сесть в самолет. Заставлять кого-либо делать что-либо помимо его воли, даже если это во благо, означало потерять все свои способности разом.
Приставлять пистолет к виску клиента и даже бить его – всего лишь предельно допустимый вид агрессии. Но заставлять жить – прямая дорога в профессиональное бессилие.
И Викентий по понятной теперь для Глафиры причине не мог остаться. Длинные разбирательства с Безопасностью Скорой, почему он работал без лицензии, и скорее всего тюрьма за хулиганку, потому что никто не стал бы прикрывать обычного человека от его в какой-то мере противоправных безрассудных действий.
Анфиска ревела, понимая, что с Глафирой что-то творилось, но была не в силах спорить со старшей, когда даже Викентий не мог образумить.
Окей! Предположим какое-то внешнее воздействие на психику. Вполне себе реальное объяснение!
Теперь ранее. И Анфиса, и Викентий были уверены, что Александр – предатель, а потом ей Безопасность сказала, что он просто актер. Просто актер не смог бы выдать ей инфу по самолету, которой не было в открытых источниках!
Значит, Безопасность Скорой ей врала! Или…
Глафира остановила мысли и уставилась на белку, мирно жующую свои орешки в лесочке в пределах монастырской ограды.
Или это была не Безопасность Скорой, а конкретный человек в этой структуре, связанный с теми, кто привел Ольгу на крышу! Он ведь даже не представился! В таком громадном здании, если ее отслеживали и знали каждый ее шаг, взять пустующую комнату, парочку статистов и прикинуться работником Службы Безопасности Скорой, – вообще не было проблемой.
Теперь стало ясно, что ее не просто хотели подставить, ее хотели физически уничтожить, не дав сесть на самолет с друзьями, а посадить на тот, который взорвется в воздухе через несколько минут!
Что еще можно было понять на данный момент? Ее не идентифицировали. Александр, если он действительно обладает всеми теми программами, о которых она знала, должен был определить ее местоположение, но он не мог. Значит, и те недруги не могли.
Произнести слово «враги» у Глафиры не получалось!
Взгляд остановился на неказистом старичке в одеянии монаха, сидевшем на внушительного размера бревне, застеленном таким количеством толстых подстилок, что становилось понятно: это было его место, заботливо подготовленное братией к непогоде.
Старичок хитро улыбался и смотрел на Глафиру ясными, полными какого-то неизъяснимого знания глазами.
– Скорая? – спросил он, больше не медля.
Глафира не смогла ответить. Что-то защемило в груди, а на глаза навернулись слезы, она лишь кивнула.
– Садись, деточка, рядышком! – похлопал старичок по бревну.
Глафира повиновалась и села. Подстилки были такими теплыми, что казалось, подогревались электрической грелкой, которая, конечно же, не могла оказаться в такой дали от корпусов монастыря.
– Наслышан я о твоем подвиге, наслышан, – приветливо смотря на Глафиру, улыбнулся монах.
Глафира молчала, боясь пошевелиться.
– Не каждому удается вытащить монаха из такой пропасти!
– Да я вроде и не сделала ничего, – попыталась откреститься Глафира от такого подвига. – Я же только привела его сюда.
– Нет, не только! – решительно возразил монах. – Ты взяла часть его боли на себя. Ему стало чуть легче, и он смог принять правильное решение. Если бы ты не остановила такси, если бы прошла мимо, если бы испугалась и убежала, его бы уже никто не смог спасти!
Ты не думала, что пора уходить из Скорой? – ошарашил монах Глафиру вопросом. – Ты и сама бы справилась без такой громадной структуры над твоей головой. Друг же твой как-то справляется…
Глафира не удивлялась знаниям монаха о ее жизни. Она тоже умела так вытаскивать
