Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 48
class="p1">— Кстати, а почему гостиница называется «Macha»? Это ведь русский вариант имени Мария. Имя супруги хозяина?
Консьерж двинул плечами.
— Дефорж холост. Он приехал сюда лет пять назад, купил гостиницу у вдовы бывшего хозяина и сменил вывеску. Прежнее название — «Каюта шкипера» — лично мне нравилось больше. Но раз вы, ваша светлость, останавливаетесь у нас, я готов с этим мириться.
Француз улыбнулся, надеясь, что его шутку оценят. Но постоялец не принял игры:
— Да, придётся пожить здесь. В центре города что-то слишком шумно, да и не хочется пропустить момент, когда туман сойдёт. Планируем отправиться в Дувр с первой же оказией. Можете сделать так, чтобы нас известили о ней? Город ваш — не самое худшее место на Земле, но не для того, чтобы отпраздновать именины праздности.
VII
Консьерж понимающе кивнул и заверил, что сделает всё так, что лучше и не бывает. А насчёт городской суматохи объяснил, что их угораздило приехать во время ярмарки. Пока тут два века заправляли англичане, Оружейная площадь называлась Рыночной. И когда герцог Гиз в 1558 году вернул Кале в лоно Франции, то даровал жителям право дважды в год проводить на Place d’Armes ярмарки. Так что этой традиции уже больше двухсот лет.
— Вы действительно патриот своего города и знаете очень многое о его истории. Хочу отблагодарить вас за это.
Гость выложил сверх цены за номер целый луидор — золотая монета с лихвой покрыла бы даже оплату номера и ужина.
— О, ваша светлость, мою осведомлённость ещё никто так ценил! — не смог сдержать чувств консьерж. — Меня зовут Поль. Поль Вотье. К вашим услугам!
— Не уверен, Поль, но, по-моему, вы могли бы зарабатывать на том, чтобы рассказывать гостям Кале о городе. Подумайте об этом.
— О, спасибо, ваша светлость.
— Не за что. И вот ещё что… Позаботьтесь, чтобы на ужин дали что-нибудь съедобное. Ну, вы понимаете. Да, и вот — передайте Дефоржу мою визитку.
— Непременно… — уже с полупоклоном Вотье взял небольшую картонку золотистого цвета, глянул на неё и добавил, с трудом лопоча незнакомые слова: — Ва-сы-лый Мы-ха-ло-вы-ч…
VIII
Номера располагались на втором этаже. Верейские успели немного отдохнуть, пока им готовили ужин. Пригласить гостей к столу Вотье гарсону не доверил. Поднялся сам. Втроём они спустились в обеденный зал. Консьерж, он же и метрдотель, отвёл Верейских в дальний угол зала к столу. Он стоял на особицу, рядом уютно — так ещё лопаются каштаны в жаровне — потрескивали дрова в камине.
— Хоть лето нынче и прохладное, но хозяин запрещает разжигать огонь, экономит на дровах, — комментировал Вотье, пока отец с сыном усаживались. — А как узнал, что за гости заселились, тут же приказал растопить камин и усадить рядом. И, я так думаю, подальше от любопытных глаз и ушей.
С этими словами всезнайка заговорщицки подмигнул Кириллу и отбыл в сторону кухни. Мальчик вопросительно смотрел на родителя, но тот не замечал этого.
Сын лишь однажды застал отца в таком состоянии. Они тогда ехали по мосту через Неман и увидели, как опрокинулась лодка, где плыли мужик и баба с ребёнком. Движение тут же замерло, люди повыскакивали из телег и колясок — всех интересовало, чем всё закончится.
Василий Михайлович разом оказался у перил, вот-вот — и кинулся бы спасать бедолаг. Но тут он обернулся, увидел Кирилла и остановился. Когда сын подошёл к отцу, тот обнял его, продолжая вглядываться в речную гладь.
IX
Сейчас был момент, очень похожий на тот. Неясно лишь, кого сегодня ожидал увидеть князь. Тогда, на мосту, все ждали одного — появится чья-то голова из воды или нет. В конце концов вынырнула лишь одна — бородатая, с глазами — чайными блюдцами от испуга и линялой мочалкой волос.
Через какое-то время в дверях появился и хозяин «Macha». Он вошёл с улицы, его спутник — рослый малый со щекастой ряхой — присел в кресло у дверей. Пока Дефорж не спеша шёл к их столу, князь имел возможность хорошо рассмотреть его.
За те девять лет, что минули с их единственной встречи, он довольно сильно изменился. На первый взгляд — отпустил длинные волосы и мало ухаживал за ними, погрузнел. Его шаг утратил пружинистую лёгкость. Такой бывший гвардии корнет уже не вскочил бы стремглав в карету. Вдобавок левую руку на груди удерживал синий шарф, повязанный на манер орденской ленты.
Зрелище не самое приятное, но Верейский не хотел выдавать истинных чувств и улыбнулся одними краешками губ. Подошедший вопросительно и недобро глянул в ответ, заподозрив насмешку.
X
— Я просто вспомнил ваши приметы. Те, что были разосланы всем исправникам и урядникам Могилёвской и прилегающим к ней губерниям, — успокоил его князь. — «Роста среднего, лицом чист, бороду бреет, волосы русые, нос прямой. Приметы особые: таковых не оказалось». Мало что изменилось из этого. Разве что особая примета появилась.
— Вы про это? — хозяин гостиницы отвёл от туловища руку на перевязи. — Так вашими стараниями, Василий Михайлович. От той пули, что вы мне всадили в день вашей свадьбы. Рана толком сразу не зажила, да и какой в лесу уход? Долго гноилась, потом вот рука болеть стала. К каким только докторам, европейским светилам, не обращался. Всё без толку. Сохнет медленно, но верно.
— Вы должны мне быть благодарны, Владимир Андреевич. Вместо унции пороха, как должно, я зарядил тогда в стволы вдвое меньше. Иначе бы руку вам пришлось ампутировать. Удар пули двенадцатого калибра в предплечье с трёх шагов — очень серьёзная рана. Да вы и сами это знаете.
XI
Мужчина ушёл от ответа. Но это была не растерянность. Он тут же по-хозяйски сдвинул стул и уселся так, чтобы держать в поле зрения входную дверь. Теперь настала очередь откровенно рассматривать своего визави.
— А вот вы, мне кажется, даже помолодели, князь, — не удержался Дубровский от ухмылки. — Что стало с вашей подагрой, где мягкие бархатные сапоги?
— Не один вы умели рядиться в чужую личину.
— Да, не углядел я тогда в вас охотника… Оплошал.
— Что теперь-то вспоминать, — миролюбиво парировал Верейский. — Вы ведь тогда тоже не поздравить нас с Марьей Кириловной явились.
— А где же она? В России осталась?
— Да. Навсегда.
— Что так?
— Она умерла.
Услышав это, Дефорж разом осунулся всей фигурой, словно караульный после смены на часах. Потянулся к бутылке. Её тёмное стекло, показалось, обрело какой-то траурный отблеск. Он налил себе и князю и, не дожидаясь, когда тот возьмёт свой бокал, осушил свой до дна. И только потом заговорил.
— Извините. Мои соболезнования.
— Ничего. Уже восемь
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 48
