Некоторые сообщения Помпея Трога представляют особую ценность как уникальные и достоверные свидетельства. Общая идея историка о том, что захватническая политика с целью создания обширной империи ведет к общей порче нравов, сказывается и в изложении судьбы и деятельности Александра. Последнего он нередко изображает жестоким тираном.
Особым доверием современных историков пользуется Флавий Арриан, живший во II в. В отличие от Помпея Трога и некоторых других писателей эллинистическо-римской эпохи он стремился следовать древним образцам классической греческой историографии. Составляя «Анабасис Александра», он явно подражал знаменитому «Анабасису» Ксенофонта. Арриан занимал видные государственные и военные посты, был консулом, управлял провинцией Каппадокия при императоре Адриане. Все это обеспечило ему необходимую эрудицию в практических делах — она проявляется прежде всего в профессиональном описании военных операций. Стараясь дать объективное и выверенное изложение фактов, историк обращался к самым ранним источникам об Александре, сочинениям его спутников в походе, — главным образом Птолемея и Аристобула. Сравнивая их описания, он вносил в свой труд лишь то, что казалось наиболее правдоподобным.
Сведения легендарного характера, явные выдумки, сочиненные с целью польстить царю, Арриан излагал редко и с оговорками как недостоверные. Но и достоверных фактов было у него достаточно, чтобы дать самую высокую оценку македонскому царю: ведь ни с кем ни у греков, ни у варваров нельзя его сравнить по величию подвигов. Дополнением к «Анабасису» служит небольшой труд «Индика», содержащий описание Индии и возвращения греко-македонских войск из похода.
В отличие от указанных авторов Плутарх (II в.) писал не историю, а биографию, и это им прямо подчеркивается. Знаменитые слова о том, что «ничтожный поступок, слово или шутка лучше обнаруживают характер человека, чем битвы, в которых гибнут десятки тысяч, руководство огромными армиями и осады городов», предваряют именно жизнеописание Александра. Плутарх знал литературу весьма широко — от Каллисфена до писателей своего времени. Он любил своего героя. Великий полководец превращается у него в философа на троне, достойного ученика Аристотеля, никогда не расстающегося с «Илиадой» Гомера.
Тема для риторических упражнений: чему главным образом обязан Александр своими успехами — собственным достоинствам или судьбе — получает разработку в юношеском сочинении Плутарха «О судьбе и доблести Александра». Любопытно отметить, что самая трактовка фактов в разных трудах писателя далеко не идентична — многое меняется не только в результате эволюции его взглядов, но и в соответствии с целями и жанром литературного сочинения.
На латинском языке единственное сохранившееся произведение, посвященное Александру Македонскому, принадлежит Квинту Курцию Руфу. Оно соединяет в себе особенности как историографического, так и биографического жанра.
Еще в эллинистическую эпоху в Александрии Египетской начал складываться так называемый «Роман об Александре», приобретший затем самую широкую популярность. В этом произведении, приписанном молвою Каллисфену, причудливо смешались как детали подлинной истории, сохраненные мемуаристами, так и старинные баснословия, раскрашенные народной фантазией. В романе одним из главных героев стал легендарный египетский царь Нектанеб, который с помощью магии проник к Олимпиаде, после чего она родила Александра. Впоследствии он будто бы погиб от руки собственного сына. Роман впитал в себя многочисленные выдумки и преувеличения писателей типа Клитарха, фольклорные мотивы. Рассказы, восходившие к воспоминаниям участников похода, — о слонах, амазонках, необычайных богатствах, удивительных обычаях и чудесах природы Востока — соединялись с более древними преданиями, даже мифами, о песьеглавцах и людях-птицах, обитающих на самом краю Ойкумены. В конце античности, когда рационализм уступил место увлечениям мистикой и всевозможными суевериями, этот роман получил широкое распространение. Он был переведен на различные языки: латинский, армянский, сирийский, эфиопский. В средневековой Европе появились многочисленные обработки «Александрии». Александр превратился в благородного рыцаря, а его единоборство с Дарием напоминало турнир.
На Востоке Александра (Искандера) также воспринимали как своего эпического героя, царя и миродержца, законного наследника Дария. Помимо безымянных и устных версий «Романа об Александре» сочинялись авторские обработки сюжета — достаточно назвать имена таких поэтов, как Низами и Навои. Слава Александра охватила более обширные пространства, чем некогда сама держава. В трактовке его образа немаловажную роль сыграла и написанная Квинтом Курцием Руфом «История Александра Македонского».
При анализе этого сочинения приходится опираться почти исключительно на сам текст: другой информации практически нет. Никто из античных писателей его прямо не упоминает и не цитирует. В свою очередь и Курций обходится почти без ссылок, поэтому вопрос об источниках остается открытым. Из авторов, писавших об Александре, он называет лишь Клитарха, Птолемея и Тимагена. Сам набор показателен, ибо только Птолемей был непосредственным участником событий. Многие исследователи полагали, что Курций преимущественно (и едва ли не исключительно) основывался на сочинении Клитарха. Однако это мнение вряд ли может быть принято — ведь даже ссылка на последнего (IX, 5, 21) сопровождается его критикой и упреками в легкомыслии.
Курций, несомненно, был человеком начитанным — об этом свидетельствуют и стиль повествования, и часто встречающиеся литературные реминисценции. Поэтому кажется вполне вероятным, что он был знаком с различными трудами об Александре. Можно лишь утверждать, что, в отличие от Арриана, он вряд ли последовательно выбирал наиболее ранние и достоверные источники. Сам характер его задач не требовал настоящей работы исследователя. Курций ориентировался не столько на наиболее надежных авторов, сколько на самых популярных. И именно поэтому у него легче найти совпадения с Диодором и Помпеем Тротом (Юстином), нежели с тем же Аррианом (и даже Плутархом). Возможными кажутся прямые заимствования из Диодора и Помпея Трога, хотя обычно речь должна идти скорее об общих источниках названных писателей.
Текст «Истории Александра Македонского» Курция Руфа порою оставляет впечатление мозаичности, и в нем обнаруживаются целые фрагменты, заимствованные из той или иной традиции (антимакедонской либо восходящей к Птолемею, Каллисфену или другим авторам). Куски эти иногда существуют относительно самостоятельно и мало связаны друг с другом сквозной идеей или тенденцией. Проверка сообщаемых фактов, видимо, осуществлялась весьма эпизодически, и ей не придавалось серьезного значения (за редкими исключениями, как, например, сравнение данных Клитарха о Птолемее с воспоминаниями самого Птолемея). Видимо, перефразируя известные слова Геродота, Курций (IX, 1, 34) заявляет, что он записывает более то, во что сам верит, и отнюдь не настаивает на подлинности всего, что внес в свое сочинение из старинных книг.
Автор обладал весьма смутными представлениями по географии и нередко черпал сведения из устаревших пособий (у него встречаются такие утверждения, которые бытовали лишь до походов Александра — у Ктесия и Аристотеля). Так, он порою не различает Тигр и Евфрат (IV, 9), Каспийское море упоминает наряду с Гирканским (VII, 3, 21), хотя эти наименования обозначают одно и то же, от гирканцев отличает
