настаиваете, завтра я отправляюсь… где, говорите, живёт этот меховой ужас? Моховая падь? Туда, в общем. А через пару недель привезу вам шкуру этого людоеда. И тогда вы признаете, что насчёт рудника я говорил правду. Идёт? По рукам?
Собравшиеся начали переглядываться. Скорее всего, рыжий не сумеет убить злобного медведя и вернётся ни с чем, а то, и вовсе, медведь сожрёт горе-охотника. Но даже если по какой-то случайности доходяга Дилль сумеет содрать шкуру с медведя-убийцы, это ничем собравшимся не грозит. Ну, скажут, что поверили они рыжему… И только скорняк Явиг заподозрил, что простым подтверждением они от Дилля не отделаются – этот пройдоха наверняка задумал что-то пакостное.
*****
Дилль уже полдня тащился по еле заметной колее среди травы, что громко прозывалась дорогой в Моховую падь, и непрерывно ругал себя. За то, что толком так и не выучился профессии гончара; за то, что нажрался вчера вечером до поросячьего визга; за то, что так глупо прилюдно подписался убить медведя-людоеда… Горожанам Тригорода тоже досталось – Дилль костерил их всех, вместе взятых, и отдельно тех, кто вчера в таверне подбил его на эту авантюру.
– Пожалуй, надо уходить из Тригорода, – вслух сказал Дилль. – Моим историям веры не больше, чем рассказам про девственность трижды вдовы, да ещё и этот медведь… О чём я вчера думал, когда соглашался содрать с него шкуру? Да я его даже не найду, не говоря уже о том, чтобы убить.
Он наклонился над лужей. Оттуда на него глядел тощий молодой человек с торчащими во все стороны рыжими волосами. Зелёные глаза, худое лицо, жидкая поросль вместо бороды – нет, так богатыри не выглядят.
Из ивовых зарослей появился лось, флегматично жующий жвачку. Парень шарахнулся в сторону, а лось, проигнорировав человека, спокойно принялся ощипывать приглянувшийся ему кустик.
Дилль поглядел на здоровенного, но мирного лося, представил себя, такого маленького и худосочного, рядом с огромным, но кровожадным саблезубым медведем, и содрогнулся.
– Нет, решено! Ни в какую Моховую падь я не иду, – он развернулся в ту сторону, откуда пришёл. – И в Тригород не вернусь. Надо идти…
Куда податься, он решить не успел – с небес раздался оглушительный визг. Дилль от неожиданности бросился в придорожные кусты и залёг, уткнувшись носом во влажную траву, а потому не увидел, что произошло дальше. Только услышал свист рассекаемого огромными крыльями воздуха, тяжкий удар, от которого содрогнулась земля, и треск ломающихся деревьев.
Осторожно приподняв голову, Дилль увидел, как мимо него с исступлённым мычанием стрелой пронёсся перепуганный лось. Парень привстал и обомлел – шагах в тридцати от него на земле бился здоровенный, как сарай, зелёный дракон. Громадная крылатая ящерица неловко взмахивала кожаными крыльями, ломая ближайшие деревья, словно тонкие щепки, и пыталась взлететь.
Дилль попробовал убежать, но ноги будто приросли к земле. В его голове крутилась дурацкая мысль, что саблезубый медведь по сравнению с этим чудовищем – пушистый малыш, которого можно держать в роли домашнего животного. Второй мыслью, пробившейся в охваченный ужасом мозг Дилля, было неутешительное "медведю не удастся попробовать меня на вкус, потому что сейчас меня сожрёт дракон".
Однако дракон странным образом не отреагировал на стоящего столбом человека, а продолжал дёрганые попытки взлететь. Внезапно дракон издал оглушительный рёв и выпустил сгусток оранжевого огня, тут же воспламенившего соседние кусты. Дилль непроизвольно рухнул на землю, молясь всем известным и неизвестным богам. В этот момент зелёный ящер повернулся, и Дилль понял, почему тот никак не может взлететь: в груди у дракона торчал обломок ствола высохшей берёзы.
Ядовитая драконья кровь толчками била из раны, и там, куда она попадала, трава на глазах жухла и дымилась. Огромные когтистые лапы свирепо скребли землю, оставляя глубокие борозды, шипастый хвост яростно бил из стороны в сторону, но теперь Диллю было понятно, что дракон уже не жилец на этом свете. Ящер испустил ещё один леденящий душу рёв, в последний раз вяло взмахнул крыльями и тяжело рухнул.
Сколько Дилль простоял, не шелохнувшись, он не помнил. Дракон уже давно не шевелился, его изумрудная чешуя стала матово-зелёной, а парень всё ещё изображал лиговый[2] столб. Наконец он стряхнул с себя оцепенение, потихоньку начал отступать, а затем бросился бежать. Однако, удалившись шагов на сто, остановился.
– А чего, собственно, я бегу? – слегка дрожащим голосом спросил он себя. – Ящерица сдохла и сожрать меня не сможет. Или не сдохла?
Нерешительно постояв, он двинулся обратно. Дракон по-прежнему лежал без движения, но Дилль предпочёл обойти его со всех сторон, прежде чем приблизиться. Он завершал уже, наверное, четвёртый круг, когда понял, что попросту боится подойти к мёртвому дракону.
– Ну же, смелей! – подбодрил он сам себя и опасливо приблизился к спинному шипу ящера.
Вблизи дракон оказался ещё страшнее, чем смотрелся издали. Зелёная чешуя, покрывавшая тело, выглядела настоящей бронёй; спинные шипы были, как лезвия топора, только что не блестели; острые клыки в пасти чудовища длиной с ладонь Дилля сверкали яркой белизной. От дракона остро несло чем-то жжёным, а от запаха его едкой крови у парня уже начали слезиться глаза. А, может, это от дыма – ведь ближайшие кусты и деревья до сих пор тлели.
– Да-а, дружище, тебя хоть сейчас на костёр – вон, и вертел уже готов.
Пытаясь подбодрить себя такой незатейливой шуткой, Дилль внимательно осмотрел обломок берёзового ствола, всё ещё торчащего в груди зелёного крылатого ящера.
И тут он осознал, что только что стал человеком, сразившим дракона. И не какого-нибудь замшелого сухопутного, какие, говорят, обитают в южных степях на пограничье Ситгара, а настоящего – летающего и огнедышащего. И здоровенного, к тому же! Ведь никто не видел, что дракон пикировал на лося и попросту напоролся на торчащий сухостой!
– Ну, вот, теперь я настоящий герой, – ухмыльнулся Дилль, и принялся раздумывать, что он сможет прихватить с собой в качестве доказательства своего подвига.
Голова дракона была слишком большой, чтобы отделить её от шеи при помощи обычного ножа. К тому же, унести её Дилль всё равно не смог бы – башка ящера была размером с приличного телёнка. После недолгого размышления он склонился к мысли, что когтя вполне хватит для доказательства, и принялся кромсать лапу чудовища, стараясь, чтобы едкая кровь не попала ему на руки.
*****
Стены Тригорода Дилль увидел, когда солнце уже опускалось на покой, и направился прямиком в "Кухарку и петуха". Едва он появился на пороге таверны, как кто-то
