Глава 1
"… В нескольких словах невозможно описать главное, что воспоследовало за Величайшей битвой, но я всё же попробую: это медленное умирание магии. А виной тому – Единый, в котором древние мастера объединили все стихии. Этот сверхголем вобрал в себя магическую энергию нашего мира, оставив людям лишь крохи…"
Обычное начало лекций по истории магии в любой магической академии.
"… И тогда божественная сущность явилась нам, заняв тело созданного магами голема. И изгнал Единый орды демонов, и до сих пор охраняет он нас от кровавых нелюдей. Он помогает всем, кто просит о помощи, но лучше всего слышит нас, монахов Его церкви. Так что не забывайте: чем щедрее ваше пожертвование нам, тем скорее Единый исполнит ваши просьбы…"
Обычное окончание проповеди в любой церкви Единого.
"… Драконы есть существа кровожадные, могучие и злобные. Они больше не наши союзники, а потому подлежат уничтожению. Сделать это очень трудно, практически невозможно, поэтому при встрече с драконом бегите прочь. Впрочем, если нет мозгов, можете попробовать сразиться…"
Обычное наставление новобранцев любым сержантом в южной ситгарской армии.
– Хватит врать, всё равно тебе никто не верит!
Дилль гневно поднялся, опрокинув кружку, и пиво расплескалось по столу пенным озерцом. Скорняк Явиг был мужчиной крепким, и связываться с ним тщедушному Диллю, откровенно говоря, не хотелось. Но выпитое за вечер уже ударило в голову, а потому он сурово уставился на обидчика.
– Ты называешь меня вруном? – на всякий случай уточнил он у Явига.
– Так ведь все рыжие – вруны. А разве кто поверит, что ты отыскал заброшенный серебряный рудник? Покажи хоть какой-нибудь, самый завалящий, самородок.
– Я же говорю: еле унёс оттуда ноги – рудник начало затапливать в тот самый момент, когда я в шахту полез.
– Жаль, мельника здесь нет, – ухмыльнулся скорняк. – Он бы тебе припомнил русалку.
Собравшиеся в пригородной таверне "Кухарка и петух" дружно заржали, вспомнив этот случай. Мельник Ивайло всё время жаловался, что речка Мутная с каждым годом мельчает, из-за чего мельница вскоре должна была остановиться – поэтому цены за помол росли быстрее, чем кролики плодятся. Дилль как-то поймал огромного сома, сунул его в мешок, и подался к мельнику, предложив ему якобы настоящую русалку, которая при надлежащем уходе обеспечит Мутной большую воду. Ивайло, увидев торчащий из мешка здоровенный хвост, возжелал глянуть на русалку, но Дилль сказал, что до полуночи этого делать нельзя, иначе водная дева обернётся рыбой. Дело кончилось тем, что он обменял сома в мешке на пять полновесных золотых оксов[1]. Конечно, обман вскрылся быстро, Ивайло бросился к городскому судье, но Диллю удалось отбрехаться – дескать, мельник явно открыл мешок раньше полуночи. Судья, который не очень-то жаловал прижимистого мельника, посмеялся и оправдал Дилля, правда, пригрозив, что в следующий раз тот так легко не отделается.
– Да, ладно тебе, Явиг, чего пристал к парню! – крикнул кто-то. – Пусть рыжий врёт дальше – смешно же.
– Это я, значит, вру? – Дилль, уперев руку в бок и покачиваясь, сказал: – Да я никогда, кроме правды, ничего не говорил.
Ответом на эти слова был новый взрыв хохота. Рыжего Дилля в Тригороде знали не просто как неистощимого фантазёра, а, скорее, как отъявленного враля.
– Дружище, тебе не поверят, даже если ты скажешь, что за окном темно, – хмыкнул плотник.
Дилль глянул в закопчённое окно таверны.
– Конечно, темно, уж давно вечер.
Почему-то завсегдатаи таверны снова начали смеяться.
– Видишь? – усмехнулся плотник. – Вот если бы ты принёс самородок с рудника, тогда, может, тебе и поверили бы.
Дилль весь вечер распинался в "Кухарке и петухе" о серебряном руднике, рассчитывая, что кто-нибудь заинтересуется и решит вложить немного деньжат в прибыльное дело. Само собой, никакого заброшенного рудника он не находил и планировал, собрав с тригородцев некоторое количество золотых, впоследствии обвинить в неудаче предприятия болото, которое всё-таки окончательно затопило шахты.
Беда была в том, что в Тригороде ему совсем перестали верить. Дилль, конечно, полностью разделял опасения горожан насчёт собственных историй, но ведь и ему жить как-то надо. А заниматься гончарным ремеслом, откровенно говоря, не хотелось, тем более что у него никакой склонности к магии земли не было. Вот и перебивался от выдумки к выдумке, с каждым разом рискуя вызвать праведный гнев обманутых им.
– Хорошо, – Дилль опёрся о стол – пол под ногами почему-то качался. – Я вам докажу. Сделаю то, что никто из вас сделать не сумеет. Быть может, тогда вы мне поверите. Сейчас я…
Дилль застыл, собирая в кучку разбегающиеся мысли. Что такого удивительного сделать, он не представлял. Собравшиеся в таверне тут же загалдели, перебивая друг друга.
– Неужели начнёшь говорить правду?
– А, может, ты сумеешь заставить мельника снизить цены?
– Да чего уж! Он самого короля заставит снизить налоги.
– Дилль, а ты летать научись. Вот все удивятся.
– Слышь, рыжий, убей хромого саблезубого медведя, что второй месяц мужиков в лесах у Моховой пади задирает.
Последнее предложение вызвало общие одобрительные крики. Конечно, если бы Дилль перестал врать или даже научился летать – было бы здорово, но гораздо лучше будет, если этот рыжий прохвост сумеет убить медведя-людоеда, которого уже больше двух месяцев не могут изловить местные крестьяне. Но, в любом случае, рыжий не сумеет сделать ничего достойного внимания, разве что, опять соврёт. В этом были уверены все.
– Медведь – это раз плюнуть! – нахально заявил Дилль. – Давайте что-нибудь посолиднее.
– Да ты хоть обычного медведя в жизни видел? – крикнул лесоруб Иритос. – А тут саблезубый людоед. Ты же только его морду увидишь, сразу в штаны наделаешь.
– Этты… – Дилль икнул, – по собственному опыту говоришь?
На сей раз смех был в его пользу. Лесоруб смачно плюнул на пол и уткнулся в свою большую глиняную кружку. Дилль польщённо покивал по сторонам, словно артист бродячего цирка.
– Ну, хорошо. Раз вы
