— Всегда только поддерживали. Однако старались привить мне мысль, что начинание не следует бросать, едва взявшись за него. Поэтому советовали, прежде чем заняться чем-либо, хорошенько обдумать, действительно ли мне это нужно, и коли уж начала – идти если не до конца, то до того момента, когда буду абсолютно уверена, что это не моё.
В общем-то, единственное, что я бросила – фигурное катание, отходив в секцию чуть больше года. Родители не настаивали, чтобы я занималась там дальше. Они вообще никогда и ни в чём на меня не давили. И ничего не запрещали.
— А я вовсе ни в какие секции не ходил. Потому что...
—...Адвокатам это не нужно, — закончили они уже хором.
— А кружка юного юриста, видимо, не было, — со смехом добавила Лилит.
— Хвала Сатане! — засмеялся Морис. — Единственное моё начинание, которое отец одобрил, это получение водительского удостоверения.
— Потому что машина адвокату не лишняя, — продолжила за него Лилит. — Приезжать на встречу с клиентом своим ходом даже как-то несолидно.
Морис хохотнул:
— Ты просто цитируешь моего папашу.
— А что на все ваши разногласия говорила мама? — поинтересовалась Лилит.
— Мама всегда и во всём соглашалась с отцом. Своего мнения у неё, по-моему, вообще никогда не было.
— Или его давно на корню вытравил её муж.
— Тоже возможно, — согласился Морис. — Если твои родители никогда не давили на тебя, то про моего отца смело можно сказать, что никогда не было такого, чтобы он не давил.
— Не представляю, как с таким человеком можно жить, — откровенно сказала Лилит. — Почему твоя мама вышла за него?
— Не знаю, она не рассказывала. Может быть, в молодости он бы чуть менее несносен. А потом – трое детей, и она решила, что теперь ей уже некуда деваться?..
— Я бы и с тремя детьми от него сбежала.
— Я бы тоже, — усмехнулся Морис.
Они ещё долго гуляли, болтая о том о сём, вспоминая какие-то истории из жизни. Морис рассказал о своём знакомстве с Рондвиром и компанией – как они впёрлись к нему в машину, как поначалу он принял их за каких-то криминальных элементов, а они тем временем числили грабителем его самого. Как заглох двигатель и они напоролись на местную банду, разозлив тех надписью на его куртке. Он даже, не таясь, поведал, как рухнул в обморок, поняв, что один из его новых знакомых оборотень, а другой вампир.
Рассказывал он обо всём с юмором, и Лилит насмеялась вволю. Наверное, ей следовало отреагировать как-то более участливо в тот момент, когда речь зашла о нападении банды, только чего переживать теперь, если опасность давно миновала и все живы-здоровы.
Морис ещё делился впечатлениями от своего полёта с Рондвиром, когда в кармане у Лилит оживился мобильник. Девушка достала его. Звонила Аликс.
— Ты где? — зазвучал её взволнованный голос, едва Лилит сняла трубку. — Второй час ночи.
— Правда, что ль? — опешила Лилит. — Вот чёрт... Скоро буду.
Отключившись, она с сожалением посмотрел на Мориса:
— Похоже, нам пора возвращаться. Ворон очень не любит, когда студенты болтаются по территории после отбоя.
— Значит, поторопимся, — не стал спорить он.
Обратно они шли почти бегом.
Морис проводил Лилит до двери её комнаты. Вчера он так не делал – они расстались на первом этаже, у входа в башню. И вряд ли сегодня причиной явилось позднее время – уж за безопасность девушки в стенах университета переживать явно не стоило.
Они встали возле двери. Лилит не торопилась нырнуть в комнату, а Морис не спешил уходить.
— Ты помнишь, какую метальную композицию услышала первой? — спросил он, скорее, чтобы просто потянуть время.
— «Still Loving You» Scorpions’а.
— Тогда я вовсе не удивлён, что ты втянулась с ходу, — улыбнулся хакер. — Начинала с медляков?
— Ну да. А ты?
— «Blind In Texas» WASP’а. Собственно говоря, это был клип. Приколол он меня тогда здорово. Так что я тоже быстро втянулся.
— Да, клип суперский, — согласилась Лилит, пристально глядя ему в глаза и думая вовсе не о клипах.
— Ладно, пойду я спать...
— С ноутбуком? — съязвила на прощание она.
Хакер улыбнулся:
— Угу.
— Спокойной ночи.
— Спокойной ночи...
Морис наклонился к её губам и прильнул к ним недолгим поцелуем сдержанной страсти.
— Спокойно ночи, — повторил он, после чего всё-таки развернулся и ушёл.
Лилит ещё минут пять стояла в прострации, глядя ему вслед. Вкус его поцелуя, казалось, остался на её губах навсегда. Лучших ощущений она не испытывала ещё никогда в жизни. Да и таких же тоже не испытывала.
Глава 89
— Что я творю, кретин! — прошипел Морис, взбегая по лестнице преподавательской башни. — Совсем уже мозги растерял!
Ведь обещал же себе не приближаться больше к Лилит! Однако видя, как она вторую трапезу подряд ковыряет вилкой в тарелке с совершенно убитым видом, не выдержал-таки – подошёл.
Ну, и кому, урод, ты сделал лучше?! Только ещё больше всё усложнил!
А целоваться, гад, зачем полез?! Не сдержался? У тебя, придурок, вообще сила воли есть?!
Тихонько пробравшись в комнату, Морис плюхнулся на свою кровать, не раздеваясь. От отчаяния реально хотелось выть в голос, но Рондвир с Мэйбл уже спали, поэтому он просто отвернулся к стене, продолжая клясть свою слабину про себя.
Кто-то тронул его за плечо.
— Что случилось?
Рондвир – вот проклятье!
— Ничего, — буркнул хакер. — Зато ты сейчас разбудишь Мэйбл.
— Не разбужу, — уверенно заявил вампир. — Что стряслось-то?
— Я её поцеловал! — не поворачиваясь, простонал Морис, понимая, что друг всё равно не отстанет.
— Поцеловал – ну и прекрасно, — резюмировал Рондвир с олимпийским спокойствием. — В чём проблема-то?
— В том, что я ухожу на Альтеран! — огрызнулся Морис. — И это решено железно! Разве не ясно?!
— Ясно. Но что мешает тебе позвать Лилит с собой? — продолжал вампир всё тем же непрошибаемым тоном. — Уж если даже Мэйбл в итоге приняла факт, что я вампир, и согласилась уйти со мной, Лилит мне кажется...
— У твоей Мэйбл никого нет! — вскричал Морис, всё-таки развернувшись.
— Не ори, — зарычал на него Рондвир, спешно ставя полог тишины. — Если я усыпил Мэйбл – это ещё не значит, что ты можешь с чистой совестью перебудить весь этаж.
— У неё ни родителей, никого, — продолжил хакер уже шёпотом. — Да и вообще семейка была вроде моей – хоть и с другими «прелестями». Её здесь ничто не держит! А у Лилит родители, которые в ней души не чают. И она – в них.
