был истолкован как прямой вызов еврейскому населению со стороны Николая II. и его бешеные сообщники.
Черная сотня имела право считать, что это их день. Они знали, что «Союз русского народа» образовал, если использовать выражение, часто применявшееся тогда к нему в печати, «второе правительство», обладавшее большей властью, чем официальное квазиконституционное правительство Столыпина. Отбросы русского населения дали полный волю своим низменным инстинктам. В Одессе орды членов Лиги регулярно нападали на евреев на улицах с резиновыми палками и, в случае сопротивления, стреляли в них из пистолетов. Григорьев, градоначальник, один из немногих честных администраторов, пытавшихся обуздать этот черный террор, был уволен в августе 1907 г.[100], в результате чего нападения на евреев на улицах приняли еще больший размах. кровожадный характер. Все жалобы евреев власти отвергали с замечанием: «Все это происходит потому, что евреи были наиболее видными участниками революции».
Правительство в лице Столыпина, стремившееся сохранить хотя бы видимость конституционного режима, часто было вынуждено уступать тайному правительству Черной лиги, которое пользовалось полным сочувствием царя. По распоряжению Лиги Столыпин издал указ об исключении из этого учебного заведения ста студентов-евреев, сдавших конкурсный экзамен в Киевском политехникуме, и о приеме взамен такого же числа не сдавших экзамен русских студентов. Директор и декан института протестовали против этого неуклюжего нарушения академической свободы, но их протест остался без внимания, после чего они подали в отставку (сентябрь 1907 г.). Вслед за этим Министерство народного просвещения, поддавшись давлению «Второго правительства», восстановило позорную процентную норму, ограничив прием евреев в высшие учебные заведения, которой в предшествующие годы игнорировалось правительство. автономные профессорские советы.
Примерно в то же время Сенат принял решение о признании сионистской организации, много лет действовавшей в России, нелегальной и о полном разрешении полицейским властям приступить к репрессивным мерам против членов движения.
3. Третья, или черная, Дума
Такова была атмосфера выборов в третью имперскую думу осенью 1907 года. Реакционный избирательный закон от 3 июня не допускал в русский парламент наиболее прогрессивные и демократические элементы империи. Более того, разделив избирательные собрания на сословные и национальные курии, правительству удалось помешать избранию значительного числа депутатов-евреев. Выборы прошли под жестким давлением властей. Многие «опасные» кандидаты от левых были произвольно арестованы по сфабрикованным политическим обвинениям и до завершения расследования временно лишены права баллотироваться на посты. Кое-где черносотенцы открыто угрожали евреям погромами, если они посмеют выдвинуть своих кандидатов. В результате в Думу удалось попасть только двум депутатам-евреям — Фридману от Ковенского правительства и Нисселовичу от Курляндии.
Третья Дума, прозванная Черной, собралась в ноябре 1907 года. В ней было подавляющее большинство реакционеров и антисемитов. Это правое большинство составило коалицию консервативного центра, представленного партией «октябристов», с крайне правым крылом, русскими «националистами» и черносотенцами. Всякий раз, когда поднимался еврейский вопрос, реакционному блоку всегда удавалось заглушить голоса слабой оппозиции, «кадетской» партии (конституционных демократов), трудовиков («Рабочая партия») и горстки социалистов.
Отношение этой реакционной Думы к еврейскому вопросу обнаружилось уже на первых ее заседаниях, когда предметом обсуждения стал законопроект о неприкосновенности личности. Оппозиция требовала установления полной свободы передвижения как важнейшего условия неприкосновенности личности, но большинство правых сумело внести в законопроект следующую оговорку: «Никто не может быть ограничен в праве при выборе места жительства и при переселении с места на место, кроме случаев, предусмотренных законом, и исключая евреев, прибывающих в местности, находящиеся вне черты оседлости» (1908 г.). Таким образом, русские законодатели ловко сумели согласовать принцип неприкосновенности личности с пожизненным заключением миллионов людей в огромном тюремном доме, известном как черта оседлости.
Их забота о сохранении этого обширного гетто была настолько сильной, что реакционное правительство Столыпина часто становилось объектом критики, потому что оно не всегда проявляло должное уважение к этому священному учреждению. Дело в том, что в мае 1907 г. Столыпин издал циркуляр, предписывающий губернаторам приостановить изгнание из внутренних управлений евреев, поселившихся там до августа 1906 г. и имевших «семью и домашнее хозяйство». в этих провинциях при условии, что они «безвредны для общественного порядка и не вызывают недовольства христианского населения». В результате этого циркуляра от изгнания было спасено несколько сотен, а может быть, и несколько тысяч еврейских семей. Вследствие этого правые обратились с запросом к правительству с просьбой объяснить, на каком основании оно осмелилось издать эту «хартию привилегий» евреям. Интерпелляция, конечно, оказалась действенной, и правительство сделало все возможное, чтобы аннулировать исключительные положения циркуляра. Антисемитская Дума выдала тот же дух и в другом случае, отклонив в том же году (1908) внесенный оппозицией законопроект, предоставляющий право посещения курортов и водоемов всем больным, без различия национальности.
Но эти правовые разногласия не были худшей чертой III Думы. Еще более мучительным было то, как правое крыло российского парламента позволяло себе высмеивать иудаизм и все еврейское. Создавалось впечатление, что приверженцы самодержавия, крайне правые члены пришли в российский парламент специально для того, чтобы осыпать оскорблениями не только российскую конституцию, но и парламентское правительство в целом. Наемники Николая II танцевали, как орда дикарей, над мертвым телом освободительного движения, распевая гимны во славу рабства и деспотизма. Твари улицы, реакционные депутаты обливали трибуну Государственной Думы грязью и нечистотами, а в отношении евреев прибегали к методам, подобным тем, которые были в ходу у их пособников на улицах опустошенных городов. Термин «жид» и прилагательное «жидовский», помимо других непристойных эпитетов, стали излюбленными терминами их лексики. Они вносили в различные законопроекты, вносимые в Думу, формулы и поправки, заведомо направленные на оскорбление евреев. Они призвали военное министерство внести законопроект об исключении евреев из армии ввиду того, что солдаты-евреи оказались элементом, «разлагающим армию в мирное время и крайне ненадежным в военное время». (1908). Они поддержали закон, запрещающий евреям поступать в Военно-медицинскую академию на том основании, что евреи-хирурги вели революционную пропаганду в армии во время русско-японской войны (1910 г.). Октябристы требовали исключения евреев из числа мировых судей по той причине, что их допущение противоречило принципам «христианского государства» (1909 г.). Замечание, сделанное по этому поводу депутатом от оппозиции Карауловым: «Где нет равноправия, где есть изгои национальностей, там нет места конституционному строю», было встречено со скамеек правых реакцией: — Слава богу, нам это не нужно. Подобным же циничным взрывом смеха было встречено предупреждение Родичева: «Без отмены еврейской инвалидности нет доступа в Храм Свободы».
Два еврейских депутата Думы всячески добивались того, чтобы их услышали, но черносотенцы обычно прерывали их выступления дикими и оскорбительными восклицаниями. В 1910 г. еврейскому депутату Нисселовичу удалось получить подписи ста шестидесяти
