живота, груди, ног и рук.
Существо не торопясь пересекло последнюю улицу с поваленным светофором, узкой дорогой и тротуарами, занесенными толстым слоем пыли, асфальт на которых просел, растрескался и через образовавшиеся щели пробивались настырные уродливые растения. Оно скрылось во дворах деревянных двухэтажек с обвалившимися крышами, где его ждали четыре фигуры. Неподвижные, как статуи, они стояли и напевали ту самую мелодию, которую тварь исполнила на Панской на своих ногах-ходулях.
Максим как можно ближе подобрался к кругу поющих в центре которого стоял жирный артист, и спрятался за тремя стенами рухнувшего сарая. Сердце больше не замирало, оно все быстрее отбивало тревожный ритм по мере того, как ужасные события внутри круга развивались и достигали кульминации.
Десятка два длинных и коротких фаланг правой конечности стянули капор, освободив громадную лысую голову с обвисшей кожей. Гигантские ушные раковины странной формы, будто на каждой стороне было по два сложенных вместе уха, разбухшие, как разваренное тесто, зашевелились. Максим даже не стал искать этому объяснение. За последний час он увидел достаточно, чтобы сейчас принимать все, как данность. Уши разомкнулись и расширились, внутри темной дыры растянулись тонкие ниточки вязкой жидкости. Теперь Максим понял, что это вовсе не уши, а рты. Существо наклонилось в правую сторону, пасть еще больше расширилась, и оно стало медленно поглощать поющего, насаживая свою огромную голову на его туловище. Затолкав добычу до половины, артист выпрямился и наклонился на левый бок, чтобы еда прошла в живот. Максим видел, как под толщей слоев кожи проглоченная фигура опускается внутрь чудовища, и до крови прикусил язык, чтобы не закричать от ужаса. Слезы застилали глаза, он вытирал их рукавом ветровки и взывал к Господу, выпрашивая спасение и обещая жить, как праведный христианин.
Поющие фигуры казались обычными людьми, хотя выглядели они несколько странно, будто сомнамбулы — спали и бодрствовали одновременно. Максим узнал среди незнакомцев двух женщин и мужчину, которые стояли с ним на Панской несколько часов назад и смотрели захватывающее представление ходулиста. Очевидно, гипнотические трюки артиста и знакомая мелодия стали ловушкой для самых впечатлительных.
Покончив с первым блюдом, существо, не разгибаясь, принялось пожирать другой пастью женщину, стоявшую напротив съеденного мужчины, очертания которого теперь виднелись через складки на животе чудовища. То нечеловеческое и неживое за ржавыми прутьями, что Максим принял за маску, довольно причмокивало.
Вдруг существо стало быстро расти. Лишняя кожа расходилась по телу и туго обтягивала твердые мощные конечности. Руки и ноги вытянулись в тощие палки, на месте многочисленных фаланг и широких стоп остались узкие округлые культи. По всей коже появились глубокие дырочки, из которых полезли длинные иглы. Существо распушило острые шипы, словно вздыбленные шерстинки на хвосте испуганной кошки.
Передними культями артист закинул одну женщину на спину, и длинные иглы с легкостью прошли сквозь худое тело. Другую насадил на левую ногу, и, как ежик с грибами и яблоками на колючках, часто изображаемый на детских картинках, на всех конечностях не спеша двинулся к ближайшей двухэтажке. С трудом протиснувшись в узкую кривую щель в деревянных стенах, он скрылся в густой тьме.
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Бледный Максим с вытаращенными глазами и трясущимися руками, в мокрой насквозь майке с облегчением выдохнул, когда тот, кого он преследовал, ушел со двора. Он больше не хотел ничего знать о виртуозном трюкаче в гобеленовом комбинезоне. Единственное, чего он желал больше всего на свете — поскорее выбраться из одиннадцати заброшенных кварталов живым и навсегда забыть об этой майской ночи.
Максим, не оглядываясь, бежал обратно через дворы и улицы, мимо домов и детских площадок, той же дорогой, что пришел сюда вслед за чудовищем. Он твердил про себя: «Господи спаси!», мчался вперед и в нетерпении ждал, когда покажется выход из жутких кварталов, в которых хозяйничал страшный людоед.
Все вокруг сливалось в одно большое неразборчивое пятно, Максим уже не понимал, где находится и в каком направлении бежит, к выходу или к месту пиршества артиста, правый бок сводила острая боль, холодный воздух раздирал горло. Постепенно бег перешел в шаг, шаг в медленный ход, пока он совсем не остановился на одной из улиц между кварталами, нарушая мертвую тишину тяжелой с хрипами одышкой.
Резкий звук пронзил пространство, будто через него прошли тонкие звенящие иглы. Максим посмотрел на левое запястье и выключил будильник на наручных часах. Стрелки показывали семь утра. Полная луна по-прежнему висела над ним, распыляя бледно-голубой свет.
Он огляделся по сторонам и побрел к ближайшему дому. Его одолевала назойливая сонливость: она лишала рассудка, подкашивала ноги, наполняла сознание беспросветным равнодушием к собственной участи. Не помня себя, Максим зашел в подъезд и больше никогда не выходил.
Через год на Панской снова развернулось захватывающее зрелище. Ходулист в гобеленовом комбинезоне и в маске из ржавых прутьев, за которыми, что-то недвижимое нет-нет да и облизнется едва заметно, показывал трюки и отстукивал всем знакомую, но никем не узнаваемую мелодию. И вновь самые впечатлительные шли в сердце заброшенных кварталов, а не восприимчивые через час напрочь забывали о существовании артиста… Будто его никогда и не было.
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Станислав Бергер
Мертвец под кроватью
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Автор о себе: «Я родился в городе-герое Волгограде осенью 1988 года… Писательство — это образ жизни, привычка, потребность, которая растет из души и цветет абсолютно разными жанрами — от сказок до социальных драм. Особенно горжусь рассказами „Багровый этюд“ и „Картина упала“ — последний очень понравился Татьяне Толстой (одна из любимых современных писательниц). С начала 2016 года живу в Москве, ищу вдохновения для новых рассказов».
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Марина принимала душ, а Петя лежал в кровати, представляя, как тёплый водопад ласкает её позвоночник. То же самое было год назад, в этом же городе, в этом же отеле. Только тогда струя из-под крана безжалостно секла руки, желая наказать жену за содеянное. Кровь намертво въелась в кожу, запеклась под ногтями и на волосах. Но Марина старательно терла кисти гостиничным мылом и найденной где-то губкой. Потом они долго занимались сексом, Марина курила в кровати, нарушая правила отеля, а Петя скакал, размахивая журналом, отгоняя дым от чувствительных датчиков… Журналом, где рассказывали о маньяках.
Марина читала его с усмешкой.
— Только послушай! — говорила она. — История знает слишком мало женщин серийных убийц. Айлин Уорнер, Тамара Иванютина…
Марина втайне мечтала увидеть на страницах такого
