— Не утруждайте себя, Матвей Михайлович, — вышла из-за стола Маша. — Отдохните после трудов праведных.
— Я. Тебя. Отвезу. — Медленно, печатая каждое слово, произнес я. Потом обернулся к Наташе: — Я скоро. Мне надо с ней поговорить.
— Матвей, — испуганно заморгала Наташа, — может, не надо? Мне Маша ничего плохого не сказала… Правда! Ты прости меня, это вино в голову ударило…
— Наташ, — поморщился я. — Я тебя ни в чем не виню… И с Машей ругаться не собираюсь. Мне просто поговорить с ней надо. Правда.
— О чем, интересно, вы хотите со мной побеседовать? — продолжила ерничанье Зорина.
— Об Интернете, — буркнул я. — Поехали!
Мы выехали на центральный проспект, когда я наконец заговорил:
— Никогда не думал, что ты способна на такое! Месть — это низко…
— Месть? — тряхнула золотистой копной Зорина. — О чем ты?
— Не прикидывайся! Хотя бы сейчас, когда мы одни. Можно подумать, ты наплела Наташе гадости о нас с Майей не из мести.
— Ты дурак, Говоров! — неожиданно странным, сухим голосом бросила Маша и отвернулась к окну.
— Возможно, я и дурак, — ответил я в некотором замешательстве. — Но не подлец…
— Ты хочешь сказать, что подлость совершила я? — вновь повернулась ко мне Зорина. — Или что трахаться с сослуживицей, а потом строить жене невинные глазки — это не подлость?
— Значит, так… — стиснул я зубы и сжал пальцы на рулевом колесе. — Тебя это, конечно, не касается совершенно, но жене я сказал правду. У нас с Черниковой ничего не было! Ты поняла? Ничего!
— И на чужую квартиру вы поехали вдвоем, чтобы продолжить в тишине передачу дел? — коротко хохотнула Мария.
Я невольно крутанул баранку, и автомобиль вылетел на встречную полосу. К невероятному везению, я успел вырулить оттуда перед самым бампером мчавшейся навстречу машины. Меня затрясло. С трудом прижавшись к обочине, я заглушил двигатель и включил аварийное освещение. Попутные автомобили раздраженно сигналили, объезжая мою «девятку», но мне было совершенно не до них.
— Ты что, следила за нами? — с нескрываемым омерзением бросил я.
— Матвей, Матвей… — выдохнула Мария, и столько в ее голосе было странных, необъяснимых ноток, что у меня по спине побежали мурашки. — Ничего-то ты не знаешь, не понимаешь, не видишь…
— Что?! Что должен я знать и понимать?! — принялся я трясти Машу за плечи. — Зачем ты делаешь из меня дурака?
— Из тебя незачем делать дурака, — спокойно ответила она, убирая мои руки. — Ты и так дурак… Ладно, не заводись. То есть давай-ка заводись, и поехали ко мне. Там я тебе все и расскажу.
— Ага, — кивнул я. — Там ты как раз доведешь дело до конца! Чтобы я уж наверняка изменил Наташе. Ведь ты этого хочешь, признайся? Чтобы я растаял и предложил место начальника отдела тебе. Угадал?
— Ты не просто дурак, Говоров. Ты тупица. Ты угадал лишь одно — я хочу тебя… Но никогда не поймешь зачем.
— И… зачем же? — машинально спросил я.
— Потому что я люблю тебя, — тихо и почти равнодушно ответила Маша. — Давно люблю. Больше жизни. — Глаза девушки вспыхнули ослепительно ярко. Наверное, в них просто отразились огни встречной машины.
Я не поверил. Не мог я поверить в то, что она сказала. Никак не мог!
— И ты решила пошпионить за мной, а потом заложить Наташе от большой любви?
— Ты все-таки идиот, любимый, — вздохнула она. — Впрочем… Откуда тебе… Ладно, я тебе расскажу. В конце-то концов, почему я должна ее выгораживать?..
— Кого? — вздрогнул я. — Майю?..
— Да при чем здесь твоя Майя! — поморщилась Маша. — У тебя она только и на уме… Неужели и правда у вас… ничего не было?
— Да не было, не было! — почти заорал я. — О ком и о чем ты хотела мне рассказать?!
— О твоей заместительнице.
— А Вера Михална-то тут при чем?.. — разинул я рот.
— Догадайся с трех раз, кто мне ежедневно докладывал о том, сколько раз вы улыбнулись друг другу, кто что сказал, спросил, ответил, каким тоном, кто при этом краснел и бледнел?.. А сегодня кто рассказал мне, во сколько и по какому адресу вы с Майей отправились вдвоем?
— Вера Михална?! Но зачем?! — закрыть рот я попросту забыл.
— Именно она. А вот зачем — это ты у нее лучше спроси. Я же действовала исключительно в своих интересах. И занять твое место в мои планы вовсе не входило. Впрочем, поначалу и впрямь хотелось, чтобы мне предложили его. И то лишь затем, чтобы месяц хотя бы побыть с тобой рядом… А когда не получилось, мне просто-напросто невыносимо было потерять тебя навсегда. Ведь ты бы уехал — и все… Я бы, скорее всего, и не увидела тебя больше. Поэтому и бросилась сегодня — по дурости тоже, конечно, — к твоей жене… Хотела намекнуть ей, заронить сомнения насчет твоей верности, чтобы она передумала отпускать тебя в Н-ск!.. Я понимаю, что сделала глупость, что поступила скверно, гадко, но… Это единственное, что я смогла придумать, чтобы… удержать тебя… Пусть не со мной, но хотя бы рядом… Прости! И прощай!.. — Маша вдруг резко выпрямилась, распахнула дверь и выскочила из машины.
— Погоди! Куда же ты?! — рванулся я было следом, но нескончаемый поток мчавшихся слева автомобилей никак не давал мне раскрыть дверь. В конце концов Машин силуэт затерялся среди фигурок людей в морозной декабрьской дымке, и мне не оставалось ничего иного, как завести двигатель и, выждав «окно» в веренице спешащих машин, развернуться и направиться к дому. При этом чувствовал я себя не просто дураком и тупицей, а беспросветным идиотом, не понимающим, как оказалось, ничего в этой жизни.
Когда я вернулся домой, меня ожидали тишина и темнота. Первой мыслью было то, что Наташа, поверив все-таки в мою измену, забрала детей и ушла к маме. Разумеется, это оказалось полнейшей глупостью. Просто, глянув на часы, я понял, что все давно спят, — было уже за полночь. Правда, неприятно кольнуло, что Наташа не дождалась меня. Ведь я обещал ей серьезный и откровенный разговор. Неужели ей не интересно? Да и мне хотелось поскорее разделаться с этим… Хотя, если подумать, все оказалось как раз мне на руку. Всю необходимую «подготовку» к неприятной беседе провела Маша, да и я, с ее подачи, кое-что успел «прояснить». Так что сейчас и мне было бы легче продолжить, и Наташа была бы не столь огорошена… А теперь вот — придется все начинать сызнова. Завтра. И какой при этом будет у жены настрой — поди угадай!
Я умылся, почистил зубы и по недавней привычке побрился на ночь. Затем осторожно прошел в спальню, разделся и, почти не дыша, забрался под одеяло. И буквально ошалел, когда меня обвили руки супруги, а сама Наташа прижалась ко мне горячим телом.
— Матвей, Матвей! — часто-часто задышала она. — Не бросай меня! Пожалуйста, не бросай! Ну, прости меня за все — за все прости, только не бросай!..
По щекам жены текли невидимые в темноте слезы и, обжигая, падали мне на грудь.
