— Она тоже собирает на нас досье? — прижала Майя ладони к вспыхнувшим щекам.
— Нет, ты не поняла… Она дала ей бумагу, чтобы та написала заявление об уходе. По собственному желанию.
— Чем она это объяснила?
— Откуда мне знать? О том Михална поведать не соизволили, — развела руками Маша. — Но я полагаю, что Каракатице просто стало противно. И потом, подставив непосредственного начальника, кто может дать гарантии, что сотрудник не предаст и вышестоящего? Так что старая перечница сама себе вырыла яму.
Женщины помолчали. Потом Маша исподлобья посмотрела на Майю:
— Ну, что? Простишь меня?.. Как дальше-то будем?
— Посмотрим, — пожала плечами Майя. — Но мне кажется, сработаемся.
Вошедший в кабинет Матвей, застав обнимающихся молодых женщин, лишь изумленно крякнул.
Последний рабочий день года пролетел незаметно и очень напряженно. Помимо основной текучки, нужно было закончить передачу дел Майе, да еще и Машу пришлось срочно вводить в курс.
Задержались допоздна. Снизу, из столовой, уже вовсю лилась музыка и раздавались веселые возгласы.
— Ну, хватит, наверное… — хлопнул ладонью по столу Матвей и остановил взгляд на Майе. Та подняла на него темные усталые глаза, и в кабинете повисло напряженное молчание.
Маша все поняла и вскочила с кресла:
— Ну, я пойду посмотрю, что там… Места хоть займу. Вы ведь спуститесь праздновать?
— Да надо, наверное, — сказал Матвей, с трудом отводя взгляд от чуть раскосых глаз Майи. — Все-таки последний день с сотрудниками. Там вроде мне на прощание что-то приготовили…
— А я — пас, извините, — помотала головой Майя. — Мне в больницу надо… И сын со свекровью уже который день. Замучилась она с ним…
— Ладно, тогда я побежала, — кивнула Маша и скрылась за дверью.
Майя встала и подошла к Матвею, который поднялся ей навстречу. Их глаза снова встретились. А потом и руки. Сплетались и расплетались пальцы, ласкали друг друга, вели отдельную от безмолвно замерших хозяев любовную игру.
Первой не выдержала Майя:
— Матвей, ты прости… Я не смогла ничего сказать Ване. Я сейчас очень нужна ему.
Ей показалось, что в глазах любимого мелькнуло облегчение.
— Я понимаю. Как он?
— Уже лучше. Страшное не подтвердилось, в двух позвонках только трещины, смещения нет, спинной мозг цел. Он сможет ходить… Ты знаешь, он попросил у меня прощения, обещал бросить пить. И я ему верю. По-моему, Ваня многое понял. И даже… попросил принести ему учебники. Хочет учиться, поступить в институт на заочное. Не хочу, говорит, быть дураком при умной жене…
— Молодец, правильно мыслит.
— А как ты?
— Как видишь. Жив, здоров.
— Ты ведь понимаешь, о чем я… Как твоя жена? Ты рассказал ей?
Матвей невольно отвел взгляд:
— Нет. Не получилось пока… — Он хотел добавить что-то еще, как-то оправдаться, но Майя опередила его:
— Вот и хорошо. Это к лучшему. Правда.
Матвей вздрогнул, схватил Майю за локти и уставился на нее умоляющим взглядом:
— Все будет хорошо, Солнышко! Все обязательно будет хорошо! Только… почему ты перестала мне сниться? Приснись мне снова… Пожалуйста, приснись!..
Майя неопределенно, торопливо мотнула головой, высвободила руки и, набросив шубу, поспешила к двери. У самого порога она остановилась, оглянулась, посмотрела на Матвея полными слез глазами и шепнула:
— Я могу сниться тебе до тех пор, пока ты снишься мне… Ты разве не понял?
И она упорхнула в раскрывшуюся ей навстречу дверь. За порогом стояла Маша с бокалом шампанского в руках.
— Все? — спросила она. — Пойдем?
— Все, — кивнул Матвей. — Я думаю, все…
Маша шагнула к нему через порог, подошла так близко, что в ноздри Матвея ударил пьянящий запах акаций, жимолости и меда. Он вдохнул сладкий аромат и услышал, как океанская волна прошелестела по песку:
— Можно, я тоже буду тебе сниться?.. Иногда…
