– О, как говорят моряки, надежда умирает последней. Здесь наш агент – женщина по имени Элспет Уинтер, думаю, она кладезь информации. – Он выставил вперед матерчатый мешок и удостоверился, что тот не промок. – Надо было поскорее доставить эти ступни в лабораторию, чтобы Освальд начал с ними разбираться.
– Кто такой Освальд? – поинтересовался Мэй.
– Финч, наш патологоанатом, один на весь Центральный Вест-Энд. Энтузиаст своего дела, но такой инертный, что никак не получается его растормошить. По крайней мере, у меня не выходит. – Он остановился и принялся рассматривать вставленные в рамки афиши, развешанные на стенах вдоль коридора. – Слава богу, и «Нет, нет, Нанетта» прошла. Сто раз послушав «Чай на двоих», любой превратится в убийцу. Не понимаю: у американцев есть Джинджер Роджерс, а мы довольствуемся Джесси Мэтьюз. Здесь никого. Давай попробуем еще раз.
Брайант круто повернулся и прошел мимо сконфуженного Мэя, сбежал вниз по лестнице и направился в центральное фойе театра.
– Я был довольно заядлым театралом, – крикнул он через плечо, – но завязал с этим, когда началась война. Конечно, сейчас полно всяких варьете. Люди потеряли вкус к чему-то серьезному. Кто вправе их винить? – Он огляделся вокруг и втянул воздух. – В театрах особый запах, не находишь? Нафталина и дезинфекции. Здесь все так мрачно: забитые фанерой окна и весь этот холодный мрамор, как в морге. Интересно, что бы Д'Ойли Карт поставил сейчас в этом помещении?
– Разве не здесь Карт основал свой национальный оперный театр? – спросил Мэй.
– О, это было на пике его славы. Полторы тысячи мест, четыре яруса, пять буфетов, непревзойденный аппарат за кулисами, что-то вроде новейшего технологического чуда: пространство для такого множества декораций, которого не видел ни один театр в Лондоне. Бедняга открыл его в тысяча восемьсот девяносто первом году оперой Салливана «Айвенго». Она продержалась какое-то время, но, по общим отзывам, была настоящей тягомотиной, чванной, по-дурацки беспомощной, напыщенной, неоригинальной. Публика жаждала зажигательных песен и шуток в стиле «Микадо», а не занудной английского эпики на тему долга и силы духа. Затем здесь поставили еще несколько опер, которые благополучно отдали богу душу, и переключились на варьете.
Ручкой сложенного зонта, прислоненного к стене, он постучал в окно билетной кассы.
– Послушайте, вы где?
Матовое стекло поднялось, и за ним появилась миниатюрная женщина с усталым лицом, в бесформенном коричневом свитере и юбке. На трикотажном свитере было вывязано название оперетты Оффенбаха, заглавные буквы вышиты голубыми нитками. На детективов пахнуло крепким запахом одеколона. У женщины были старомодная завивка с локонами и пенсне. Мэй догадался, что она намного моложе, чем выглядит. У нее были красивые глаза, большие и какие-то грустные.
– Ах, вы, должно быть, мистер Брайант. Я не знала, когда вы появитесь.
– Мисс Уинтер? Вижу, вы уже рекламируете шоу.
– О, это. – Она смущенно оттянула свитер. – Правда ужасно? Требование нового руководства.
– Джон, это лицо театра – администратор Элспет Уинтер. Мой напарник Джон Мэй.
– Рада познакомиться, мистер Мэй.
– Как приятно встретить даму из театрального мира! – отозвался Мэй проникновенным тоном, который он бессознательно приберегал для женщин.
– Мы один раз заглянули, но никого не застали.
– А никого и не было. Я была на этаже с Нижинским. – Элспет открыла дверь кассы и вынесла черепаху в набитой соломой картонной коробке. – Я держу его под своей табуреткой из-за кипятильника, – объяснила она, – но не могу оставить одного: он жует провода. Нижинскому самое время впасть в зимнюю спячку, но у него бессонница. Все из-за бомб, они мертвого разбудят. Хотите спуститься вниз и поговорить с труппой? Они вот-вот начнут репетировать.
Брайант выглядел удивленным.
– Их оповестили о том, что случилось?
– Только о том, что вчера мисс Капистрания пропала и ее заменят. – Она пошла впереди, неся под мышкой коробку с черепахой, по направлению к партеру. – Художественный руководитель – женщина, Елена Пароль. Для нее это своего рода творческое возрождение. Она на некоторое время выпала из обоймы, если вы понимаете, что я имею в виду. – Жестом правой руки она показала воображаемую бутылку. – Любит приложиться. Страховщики не позволяют ей ни капли брать в рот в течение всего постановочного цикла. – Она указала на группу, выстроившуюся перед пустой сценой. – Еще не все декорации прибыли, и все нервничают, поскольку не могут закончить блокировку.
– Простите, что значит «блокировку»?
– Фиксацию движений, мистер Мэй. Если хотите что-нибудь узнать, говорите со мной. Я всегда на месте, они все у меня на учете. Та, что в желтом платке, Елена. Чернокожий джентльмен с артистической прической – Бенджамен Вулф, импресарио мисс Капистрании. Вон тот смущенный парень – Джеффри Уиттейкер, помощник режиссера. Девушка возле него – Мадлен Пени, ассистент режиссера, ее на время позаимствовали у компании «РАДА», поскольку нашу ассистентку слегка разбомбили и у нее случился нервный срыв. Мужчина, присевший на ступеньках, в щегольском кардигане, – Гарри, он следит за порядком вокруг. Они представят вас труппе.
– Разве так уж необходимо встречаться со всеми? – спросил Мэй, чувствовавший себя в театральной среде не в своей тарелке.
– Это может пролить свет на натуру мисс Капистрании, – пожал плечами Брайант. – Нам нужно выяснить, была ли она с кем-либо близка и всякое такое.
У Елены Пароль было рукопожатие, напоминавшее мертвую хватку крота, и улыбка до такой степени фальшивая, что ей впору было баллотироваться в парламент.
– Огромное спасибо, что нашли время увидеться с нами, – сказала она Мэю, словно просила его присутствовать на прослушивании. Ее голосовые связки вибрировали, придавая каждому слову драматизм, и каждое произнесенное замечание звучало как декларация. Мэй чувствовал, как у него встают дыбом волосы на шее от инстинктивной неприязни. – Я им ни слова не сказала, – поведала она театральным шепотом. – Туда, где мы обнаружили труп, вход воспрещен, но они считают, что дело в ремонте лифта. Все сюда! – Она захлопала в ладоши и ждала, пока все члены труппы предстанут перед ней. – Это мистер Мэй, а это мистер… – Она наклонилась к Брайанту. – Извините, не расслышала вашего имени.
– Мистер Брайант.
– О, как спички,[11]вот забавно. Это ваш псевдоним?
– Нет, вовсе нет, – огрызнулся Брайант.
Елена повернулась к своей труппе.
– Мистер Брайант, – объявила она, зажав язык между зубами, старательно растягивая имя на два слога. – Они хотят задать вам несколько вопросов насчет мисс Капистрании. Это не должно отнять у нас слишком много времени, не так ли, мистер Мэй? Нам предстоит еще немало сделать. Возможно, вы сможете расспросить их не на виду у солистов. Видите ли, это может выбить их из колеи. Я вынесу для вас складной стул и поставлю его подальше, так что постарайтесь не шуметь, огромное вам спасибо.
