Астахов жестко сощурил глаза.
— В ту ночь ваш отец не погиб, — неспешно, но твердо произнес он. — Его ранило в грудь, и он попал в плен. Финны его вылечили, и в марте, когда гитлеровцы захватили порт Нарвик и оккупировали Норвегию, передали вашего отца абверу как «ценного человека».
— Где он сейчас?
— Там же, в Норвегии. Я его видел вот как сейчас вижу вас!
— Невероятно! — горячо выдохнул Климов. — Послушайте, уважаемый, а вы не напутали? Мало ли какие нелепые бывают ошибки!
— Увы, ошибка исключена! — Астахов закурил. — Живет в городе Тронхейме в деревянном домике. А познакомился я с ним, когда наше судно зашло в порт пополнить запалы воды и продовольствия. Ваш отец ловко управлялся с вентилем и шлангами. Он попросил у меня закурить. Мы разговорились. Вдруг он сказал: «Я — русский!» Он еще прикрыл лицо ладонью, словно ему отчего-то стало стыдно. Я заинтересовался, и Максим Иванович Климов, как он назвал себя, кое-что мне рассказал о себе, вспоминал детали того ночного боя, и на его глазах появились слезы.
— Но почему он не давал о себе знать?
— Вы наивный, Федор Максимович! — Астахов насмешливо скосил взгляд. — Ваш отец попал не на курорт, а в плен!
— Они пытали его?
— Финны — нет, так как он тогда был ранен, а гитлеровцы крепко его терзали. Видимо, они ничего от него не добились.
— Тогда почему он остался жив? Или же… или же он сообщил им что-либо важное о флоте, и потому они его не расстреляли?
— Пока не знаю, об этом вашего отца я не спрашивал, — признался штурман. — Возможно, вы правы. На меня же ваш отец произвел хорошее впечатление. Вы удивлены?
— Я размышляю о другом, — смутился Климов. — Понимаете, в Тронхейм ведь и прежде заходили другие советские торговые суда, но им мой отец почему-то не открылся.
— Понимаю, — улыбнулся Астахов, загасив окурок. Правая бровь у него изогнулась месяцем. — Все просто. Когда мы с ним разговорились, он сказал, что был у него на Северном флоте земляк, тоже из Саратова. Я спросил, кто этот земляк. Он ответил: «Женя Коровин». Представляете мое удивление, когда я услышал это имя? Ведь Коровин был в свое время моим командиром!
У Климова загорелись глаза.
— И вы сказали об этом моему отцу?
— Да. Я думал, что ему будет приятна эта новость. Однако лицо у него посерело, стало как базальт, в глазах погас огонек. Я сказал, что у каждого человека своя дорога в жизни. Ваш отец возразил: мол, у каждого, конечно, своя жизненная дорога, только жизнь у каждого одна.
— Странно! — только и молвил Климов. — Ну а как он узнал, что я служу на Северном флоте?
— На другой день после этого разговора ваш отец пришел к судну и попросил вахтенного позвать меня. Мы отошли в сторонку, и он показал мне вырезку из газеты «Правда». Говорит, тут есть статья о его сыне Федоре — «Мастер торпедных атак». Я прочел. В ней сообщалось, что подводной лодкой на Северном флоте командует сын героя капитан 3-го ранга Федор Максимович Климов. Ваш отец спрятал вырезку и со слезами на глазах произнес: «Сын мой, моя кровинушка — командир подводной лодки!»
Долгое гнетущее молчание наступило. Потом Астахов сказал:
— Ваш отец приглашал меня к себе в гости, но мы в Тронхейме стояли трое суток, и я не смог выкроить время. Вероятно, мы скоро снова там будем, и я смогу передать ваше письмо, если вы напишете ему. Я же обещал вашему отцу найти вас. Только, пожалуйста, своим знакомым об этом не говорите. Это, как понимаете, не в ваших да и не в моих интересах. Да, чуть не забыл! — спохватился штурман. Он полез в карман и достал фотокарточку. — Вот, смотрите…
У Климова защемило на сердце.
— Отец… — прошептал он.
Фотография в его руках дрожала, пальцы окоченели, будто в мороз. Климов-старший стоял на палубе корабля и кому-то улыбался. Над ним высоко в небе застыли чайки.
— Вы прочтите, что он написал на обратной стороне, — заметил Астахов.
Климов, перевернув фото, прочел: «Это я, Максим Климов, перед походом. Июль, 1939 г.»
Астахов посмотрел на часы.
— Мне пора, извините. Итак, до завтра! — Он протянул Климову руку. — Не забудьте о письме. Ваш отец ждет его…
— Я очень вам признателен, Федор… — Климов запнулся, — Федор Сергеевич. — Не знаю, чем вас отблагодарить.
Астахов ответил твердо, но, как показалось Климову, бесстрастно:
— Пустое! Как бывший моряк рад помочь вам.
Расстались они тепло, как давние друзья.
Домой Климов пришел поздно. Дарья уже спала. В окно ярко светила луна, и лицо жены было серо-белым, как ноздреватый снег весной, совсем бескровным. Федор поправил на ней одеяло, заглянул в другую комнату. Петр тоже спал. На тумбочке лежала его школьная тетрадь по математике. «Выпью чайку и сяду за письмо отцу, — подумал Федор. — Его надо завтра вечером отдать штурману, а на лодке писать у меня не будет времени». Фотокарточку отца он положил в ящик письменного стола, где хранились все его бумаги, прошел на кухню. На столике для него был накрыт ужин — молоко и его любимые блинчики с вишневым вареньем. Тут же лежала и записка: «Федя, легла поздно, не буди».
Он наспех поужинал, уселся за стол. «Здравствуй, дорогой отец», — вывел первую строку и задумался. Потом решительно скомкал листок, взял другой и написал: «Здравствуй, отец!..»
А на душе было горько.
Глава вторая
После подъема флага капитан-лейтенант Климов обходил лодочные отсеки с носа до кормы. Но на сей раз он поручил сделать это старпому Борисову и словно бы невзначай бросил:
— У меня срочное дело!
Борисов ответил «есть», а про себя отметил: «У командира что-то произошло». Климов, однако, свои переживания скрывал. Чутье подсказывало ему, что афишировать случившееся, как бы необычно оно ни было, не стоит. Скоро «Орион» снова уйдет к берегам Норвегии, и Астахов вручит отцу письмо, тот даст ответ, и тогда можно решать, как быть дальше. О том, что нашелся отец, Федор не сказал даже своей жене. На ее вопрос, встречался ли он с человеком, звонившим домой, Климов неохотно ответил:
— Да. Это и есть тот штурман, с которым ты разговаривала.
— Как его зовут?
— Федор Астахов, мой тезка…
И тут Климов, сам не зная почему, признался, что штурман передал ему фотокарточку отца.
— Да? — Похоже, Дарья восприняла новость спокойно. — Покажи.
— Не сейчас, — возразил Федор. — Покажу ее вначале Коровину, чтобы узнать, где тогда фотографировался отец. Да и тороплюсь я. Если позвонит штурман, скажи, что к вечеру я буду дома.
— Хорошо, Федя, так и передам, — пообещала жена.
Весь день Климов пробыл в штабе бригады, где Коровин проводил занятия с командирами лодок. Перед тем как сойти на берег, Федор уединился в каюте и еще раз прочел письмо к отцу.
