— Как отдыхалось? — Лецкий протянул ему руку.
— Читал на ночь книгу про адмирала Нельсона. Забавная штука! Вы как-то говорили, что еще в училище писали о нем научный трактат?
— Да-да, писал. — Лецкий затянулся и выпустил дым. — Мне пришлись по душе размышления Нельсона о том, что морская жизнь требует натур восприимчивых, гибких и слишком большой запас учености в начале карьеры может стать скорее обременительным, нежели полезным.
— У меня нет большого запаса учености, потому-то и хочу попасть в академию, — усмехнулся Климов.
Но флаг-штурман заговорил о другом, словно бы и не слышал его:
— Вряд ли сегодня пойдем в море. Полчаса назад поступило штормовое предупреждение, потому-то Коровин и пошел звонить авиаторам.
«Лучше бы отменили выход, — подумал Климов. — У меня же встреча с Астаховым!»
А вот и Коровин. Он шел быстро, шурша кожаным регланом, правой рукой придерживая фуражку, чтобы не сорвал ветер.
— И вы уже здесь! — воскликнул он, увидев Климова. Глядя на флаг-штурмана, добавил: — К авиаторам мы не поедем. У них кто-то неудачно приземлился, им сейчас не до нас, да и погода ветреная. Так что вы, Климов, отправляйтесь на свою лодку, а вы, Лецкий, пойдете со мной в штаб флота. Да, Климов, — спохватился комбриг, — вечером возвращается из дозора лодка капитана второго ранга Потапова, бывшего вашего командира. Пойдете со мной встречать ее. Это, разумеется, не приказ, а просьба. На лодке я буду заслушивать доклады о том, как прошла торпедная стрельба, и вам полезно будет присутствовать: на будущей неделе вам тоже; предстоит торпедная стрельба.
— Готов с вами идти, только к двадцати одному ноль-ноль прошу меня отпустить, — смутился Климов. — У меня встреча с одним человеком… Кажется, он знал моего отца.
С минуту капитан 1-го ранга молчал, потом глухо произнес:
— Хорошо, я вас отпущу пораньше…
На подводной лодке у сходни Климова встретил старпом капитан-лейтенант Борисов. Он сообщил, что лодка к выходу в море готова.
— Выход отменяется, Яков Сергеевич!
Карие глаза старпома оживились:
— Тогда разрешите мне сходить в торпедную мастерскую? Хочу посмотреть, как там готовят наши торпеды. У соседей две торпеды после стрельбы не продулись, боюсь, как бы у нас не случилось подобное.
— Добро, идите. Кстати, вы проверили штурманскую карту?
— Выявилась маленькая неувязка в курсе. А так все хорошо. Я велел Вясину вновь сделать прокладку. На этот раз замечаний не было. Торопится он иногда. У меня к вам просьба. — Борисов замялся. — У моей Ларисы день рождения, хотел бы сойти на берег.
— Разрешаю идти после обеда, а прибыть на лодку к восемнадцати тридцати, — сказал Климов. — По делам мне надо быть в городе.
— Буду вовремя, Федор Максимович. Лариса приготовила торт, пригласила соседей, а меня не будет. Сами понимаете, как-то неудобно.
День прошел в делах и заботах, и Климов ни разу не вспомнил о доме. И только перед тем как идти с комбригом встречать подводную лодку, он забежал к дежурному и позвонил по городскому телефону домой.
— Это я, Дарья. Как дела, все нормально? Мне никто не звонил? Нет? Ясно… Домой приду не скоро. — Подумал, что может обидеть жену излишней сухостью, пояснил: — У меня тут дел по горло, а потом еще встреча с одним человеком. Не сердись. В воскресенье обещаю пойти с тобой в Дом флота, посмотрим новый спектакль Мурманского драмтеатра. По пути домой возьму билеты. Согласна? Ну вот и договорились. — Федор положил трубку на рычажок и поспешил на соседний причал…
С моря дул сырой ветер. На душе у Климова было тоскливо, неуютно, и то, что Астахов задерживался, усиливало и без того мрачное настроение. Наконец на тропинке, ведущей к причалу, показался мужчина в сером пальто и черной шляпе. Он подошел к Федору.
— Не найдется ли закурить?
Климов вынул из кармана шинели пачку «Казбека» и протянул ее мужчине.
— Курите на здоровье!
— Всю пачку? — удивился тот.
— У меня есть дома, так что обойдусь. — А про себя Климов подумал: «Ходят тут всякие…»
Мужчина закурил, на его лице появилась улыбка.
— А вы щедрый, — сказал он. — Спасибо! — И, повернувшись, зашагал к дороге, ведущей к Дому флота.
Сипло гудя, к причалу подошло рейсовое судно. С него стали сходить пассажиры. Среди них один высокий, слегка сутулый, в черном плаще и такой же черной кепке. Постоял с минуту на причале, потом подошел к Климову.
— Добрый вечер, — произнес он негромко. — Вы, если не ошибаюсь, и есть Федор Климов?
— Да, это я. А вы — Астахов? Давно вас жду…
— Извините, малость опоздал. Давайте отойдем от причала, вон к тем камням, — кивнул он в сторону.
Он сел на камень-глыбу, Климов примостился на таком же рядом.
— Вы обещали рассказать мне об отце…
Астахов, проводив взглядом рейсовое судно, уходившее от причала, спросил:
— Федор Максимович, где и в каком качестве вы плаваете, если не секрет?
— Командир подводной лодки.
— Выходит, что сын достиг большего, чем его отец? — Астахов улыбнулся, обнажив белые зубы.
Только сейчас Климов разглядел своего собеседника. Лицо у него было скуластое, с коричневым загаром, глаза черные, с синим отливом, чуть настороженные.
— Вы, должно быть, тоже служили на военном флоте? — спросил Федор.
Глаза у Астахова блеснули.
— Плавал на лодке штурманским электриком, а когда уволился в запас, уехал к родной тетке в Архангельск, она-то и помогла мне определиться на торговый флот. Выучился на штурмана дальнего плавания. Теперь вот на «Орионе», уже пять лет. Сейчас судно в Архангельске. Пройдет текущий ремонт, и снова в море. — Астахов ладонью потер лицо.
— Далеко ли?
— Еще точно не знаю, возможно на Кубу.
— Неблизко…
— А что мне? — усмехнулся Астахов. — Чем дольше пашем океан, тем больше заработок. Для истинного моряка любой океан ближе, чем земля. Так говаривал мой бывший командир лодки Коровин, в ту пору капитан-лейтенант. Как я уволился с флота, так ни разу не видел его. Где он теперь, Бог знает.
Климов взглянул на собеседника. Кажется, у того в глазах блеснула лукавая усмешка. Возможно, показалось.
— Коровин — мой начальник, капитан 1-го ранга.
— Да вы что? — удивленно вскинул рыжие брови Астахов. — Вот так сюрприз!
— Но я хотел бы услышать о своем отце, — напомнил Климов.
— Что вам известно о нем? — спросил Астахов.
— Очень немного. — Климов помолчал, собираясь с мыслями. — Он был боцманом, когда началась финская война в ноябре тридцать девятого, корабли стали перебрасывать из Мурманска бойцов четырнадцатой армии в Линахамари, где хозяйничали финны. В первом же броске завязался бой с белофиннами. Тогда-то и погиб отец. — Климов передохнул, ощущая жгучую необходимость добавить что-то, уточнить. — Дома мать хранит извещение о его героической смерти, полученное из штаба Северного флота. И еще одна деталь. В ту ночь стоял сильный мороз, море так парило, что с палубы корабля не был виден берег. Бой был скоротечным, а вот отец погиб…
