Случай второй. Эти два брата-акробата — кора и подкорка —берутся за дело обеими (четырьмя) руками. Мало, можете мне поверить, никому непокажется. Подкорка может запустить тот или иной процесс, а кора (сознание) егоподхватит и потащит, не останавливаясь. В случае пищевой потребности это, можетбыть, и не так очевидно. Хотя некоторым должно быть известно, что такоепереезжать из ресторана в ресторан или, если вы человек восточный,присутствовать на застолье, где кушанья в течение многих часов подряд подаютсяодно за одним и, чтобы иметь возможность их принять, столующиеся вынужденыопорожняться, используя в качестве опорожнителя или два пальца, или перопавлина.
Финишировать в этом процессе становится крайне трудно, посколькукора и подкорка в буквальном смысле этого слова слились в едином порыве:сознание — «по заданию партии и правительства», подкорка — повинуясь требованиюне нарушать динамический стереотип обжоры. И сознание начинает что-то тамвозражать только по достижении массы тела своего носителя в 150 килограммов иливнимая (хоть как-то!) врачебным наставлениям, где звучат неприглядные диагнозы:диабет, гипертоническая болезнь и атеросклероз с сопутствующими инфарктами иинсультами.
Комплекс неполноценности
Но есть и другие примеры подобных взаимоотношений коры иподкорки. Возьмем наугад ощущение собственной неловкости или несостоятельности,может быть, болезненности или слабости. Все эти чувства, возникшие когда-то поддействием тех или иных обстоятельств и закрепившиеся в подкорке, способны так«зарядить» кору, что в результате мы получаем знаменитейших спортсменов илитанцовщиков, ученых или художников, военачальников или писателей, которые,продолжая мотивироваться воспоминанием о том давнишнем ощущении, остаются вечнонеудовлетворенными, вечно работающими, вечно страдающими.
Я хочу стать могильщиком, — сказал мне одинчетырехлетний мальчик, — я хочу быть тем, кто закапывает других.
Альфред Адлер
Сознание строит новые и новые планы, устремляется к новым иновым вершинам, оставаясь всегда неспокойным и неудовлетворенным. Да и трудноудовлетвориться, если пытаешься в уже совершенно иных условиях поправитьположение дел, в той твоей, может быть, детской еще ситуации, где это, ставшеероковым для тебя, неприятное ощущение собственной несостоятельности возникло.Кстати говоря, именно это ощущение собственной детской несостоятельности леглокогда-то в основу пресловутого «комплекса неполноценности», разработанногознаменитым австрийским ученым Альфредом Адлером.
Адлер рассуждал следующим образом. Всякий человек долгоевремя остается под опекой родителей (или воспитателей). Родители принимают заребенка решения, говорят, что и как ему делать, они лучше осведомлены по всемвопросам и всегда правы. Причем последнее они подтверждают не здравымрассуждением, а, прежде всего, силой, хотя бы и силой авторитета.
В этих условиях у всякого человека формируется ощущение, чтоон ничего из себя не представляет, ничего толком не умеет, ничего не знает,тогда как другие люди, наоборот, все знают, все умеют, все могут. Проходитвремя, ребенок становится взрослым, но детское ощущение собственнойнесостоятельности у него остается, определяя всю его дальнейшую жизнь. Дальшевозможны два варианта развития событий: или «комплекс неполноценности» начинает«свою игру», и человек превращается в профессионального неудачника, или же онпредпринимает попытки преодолеть свою «неполноценность», постоянно вылезая изсобственной кожи, что, разумеется, сопровождается массой неприятных ощущений.
Подсознательная коллизия любви-с
Однако же перейдем-таки от дел «земных», к коим, разумеется,должно быть отнесено пищевое поведение, к делам «духовным». Теперь речь пойдето том, что в обыкновении зовется любовью. Что мы тут имеем?
Конечно же, всему предшествует, как это всегда и бывает,возбуждение подкорки, пресловутое подсознание готовит почву и начинает свойбоевой поход. Там, в глубине мозга, действуют разные силы: с одной стороны,соответствующие инстанции атакуются половыми гормонами; с другой стороны, вкачестве формирующегося или уже существующего динамического стереотипавыступает так называемый «ритм половой жизни»; со стороны третьей выступаетсама половая потребность, т.е. активизируются соответствующие мозговые центры.
Впрочем, кроме этого, чисто физиологического, фундамента,есть еще такие вещи, как, например, восприятие красоты, что, кстати сказать,также является динамическим стереотипом (ведь совсем не случайно одному кажетсякрасивым одно, а другому — другое). Есть и воспоминание о пережитом некогдаудовольствии сексуального плана, которое переживалось не в вакууме, а вкаких-то определенных обстоятельствах, черты и характеристики которых мозг,руководствуясь инстинктом самосохранения, хранит свято. Теперь появление некихподобных черт или характеристик прошлых ситуаций и возбуждает воспоминание опережитом удовольствии.
Однако пока что речь о подкорке, о подсознании, о том, чтоне осознается. Но и сознание не теряет времени даром! В сознании роятся мысли,например, что «надо любить»: «Но как на свете без любви прожить?». Никак —дураку понятно! Говорят, значит, знают! А ведь столько было об этом сказано всказках и песенках — уму непостижимо! Впрочем, этому товарищу — уму — какоказывается, постижимо все… Да, мысли наши пускаются во все тяжкие. И «времяторопит», и «надо как у людей», и «любящую жену (мужа) надо», и «семью — очаг,оплот, пристань», и «ребенка, ребенка надо!». Бог знает что!
А теперь представьте себе, какого рода ценность представляетдля невротика объект любви! Здесь и властолюбие, и сверхчувствительность;честолюбие, недовольство, эгоизм, нетерпение и прочие невротические компонентыхарактера; защитные готовности недоверия, осторожности, ревности;девальвирующая тенденция, всегда и везде ищущая ошибки, невротические выверты иобходные пути, на которых невротик добивается личной зависимости, чтобы исходяиз нее доказать свое превосходство или сбежать.
Альфред Адлер
Что ж, в точке пересечения этих линий и сталкиваютсясоответствующие три локомотива. Пунктом коллизии, как всегда, оказываетсяподкорка. Локомотивы эти таковы: во-первых, физиология с ее гормонами;во-вторых, собственно подкорковая жизнь; в-третьих, мои мысли, мои скакуны, сосвоими извечными: «пора, мой друг, пора!» и «сердце, тебе не хочется покоя!». Икогда вся эта чудная компания входит в унисон, резонируя и сотрясая то, чтохотелось бы, да не можется назвать здравым смыслом, формируется заветныймозговой пункт, или пока еще пунктик — «X». Да, в этом пунктике «X», где любовьеще только грезится, неизбежность возникновения рокового чувства приводит-такик его возникновению. Любовь…
Первая страсть
По правде сказать, я не очень понимаю, что такое «перваялюбовь» (скорее, это чувство следовало бы назвать «первым заблуждением»), новот что такое «первая страсть», мне вполне понятно. Когда юноша или девушкапервый раз в своей жизни испытывают вожделенную страсть по отношению к другомулицу — это феерия, которой нет конца. Они пронесут с собой это воспоминаниечерез всю жизнь, и даже если к сорока годам позабудут имя «своей страсти», ееоблик, что-то неуловимое в форме лица, во взгляде, в улыбке — они будут помнитьдо гробовой доски.
